Какая уж тут спина!..

– Теть Маш, я вам вчера мазь купила!.. – Ольга полезла всумку, порылась, достала тюбик и стала тыкать им в красную, разбухшую от водыладонь, больше похожую на тюленью ласту.

Марья Гавриловна с опаской приняла тюбик, как нечтоневиданное, покрутила, кажется, даже понюхать хотела, но засмущалась.

– Это специальная такая мазь, для спины, – заторопиласьОльга. – К ней еще таблетки, но их нужно курсом пить. Сначала три дня мажете, апотом таблетки начинаете принимать. Я вам сейчас их не отдам, а то выпотеряете. Говорят, как рукой снимает.

Далеко отставив тюбик от глаз, уборщица шевелила губами –читала название. В это время ближайшая дверь распахнулась так резко, чтостукнула Ольгу пониже спины.

– Ой!

– Оленька!

Парень в джинсах и рубахе с закатанными рукавами выскочил вкоридор, притормозил возле них и закатил глаза.

– Я дико извиняюсь! Я тебя стукнул, да?

– Привет, Паш. Ты меня не стукнул.

Прыгучий Паша, не способный ни секунды постоять спокойно,переминался с ноги на ногу и все пытался заглянуть Ольге в глаза.

Он ее обожал, о чем Ольге было давно и хорошо известно.

На работе всегда так. На работе всегда есть обожатели иобожаемые, иначе все совместное дело застопорится, как двигатель без смазки.

В этом нет ничего опасного. Это просто… весело, вот и все.Ну, может, не всегда весело, но уж точно не имеет последствий и продолжения.

Ну, может, иногда имеет, но только не в ее, Ольгином,случае!

– Я сегодня… того-этого… кофе… купил. Буду в клуб вступать.

– Какой иш-шо клуб, Пашка! – влезла Марья Гавриловна. – Всюполучку по клубам энтим промотаишь! Не ходи в клуб, Пашка!

Ольга с Пашей переглянулись, и он, пританцовывая возле дам,пояснил именно Ольге, а вовсе не тете Маше:

– Да в твой клуб, в кофейный! Ты ж кофе варишь!..

Ольга улыбнулась:

– Варю.

– Ну вот я и… купил, значит, чтобы ты, когда варишь… чтобымы… меня тоже… при случае чтоб… пригласила!

– Павлик, да я ведь тебя и так всегда приглашаю!

Тут он смутился и на секунду перестал пританцовывать.

– Ну вот, я теперь купил это самое кофе.

Паша окончательно засмущался. И что он как дурак с этим кофесвоим? Вон Ольга над ним смеется. Хотя нет. Ольга не смеется. Не над ним тоесть. Она ни над кем никогда не смеется. Она… Улыбается она, вот что!

– Ты молодец, что кофе купил, – сказала Ольга. – Кофе лишнимв хозяйстве не бывает. Ну, раз ты у нас теперь полноправный член клуба – тебе икарты в руки. Включай кофеварку!

– Я того… Щас включу, туда-обратно… И пить, значит, будем…Кофе то есть…

Ольга кивнула: само собой. Какое ж утро без кофе?

– А ты красивая сегодня, – выпалил Павлик, заливаясь до ушейкраской. – Как всегда то есть!

И быстро ретировался. Кофеварку включать пошел.

Тетя Маша посмотрела ему вслед, покачала головой:

– Баламут. Одно слово – молодежь! Ох, и молодежь! Ветер вголове!

– Да что вы, теть Маш! – Ольга снова заулыбалась. – У насмолодежь замечательная. Такие мастера, как Павлик, – на вес золота.

Тетя Маша повертела в лапище тюбик с мазью. Тюбик в ее руке выгляделкрошечным.

– Оль… Я не могу… Это ж дорого очень, наверно? Я не возьму,Оль!.. Я лучше по старинке… горчички приложу… сальцем смажу…

– Да вы полгода мажете, теть Маш, а ничего не проходит!Попробуйте, может, хоть от этого пройдет!

Тетя Маша еще раз взглянула на тюбик, вздохнула и прижаламазь к груди, точно это какая великая драгоценность, а не аптечная упаковка.Тете Маше было неловко. Сроду никто ей ничего не покупал – ни когдатошний муж,отчаливший в неизвестном направлении лет, пожалуй, что тридцать назад, ни сынокнепутевый, ни уж тем более чужие люди. А тут хозяйка, на свои денежки.

– Спасибо тебе, Оль, благодетельница ты наша…

Ольга пожала плечами – вот еще, глупости! Какая онаблагодетельница?

– На здоровье, теть Маш.

И быстро пошла к своему кабинетику. Хватит разговоров, пораза работу.

Работа не ладилась. Ольга в третий раз пыталась свести дебетс кредитом. И никак они не сходились. Где она ошиблась? Вроде ведь несколькораз все проверила… А баланс нужно срочно сдать, кровь из носу. Стас ейспециально утром напомнил: срочно! Спросил: успеешь? И она обещала. И должна,значит, успеть – ну не может она своего любимого мужа так ужасно подвести.

Ольга снова защелкала на калькуляторе, но в голове были нецифры, а яркая коробочка с золотым логотипом Кристиана Диора и машина с темнымистеклами, которая вот уже несколько дней катается за ними как привязанная.

Хлопнула дверь. В крошечном закутке перед кабинетом, которыйОльга гордо звала кухней (хотя какая там кухня, чайник да полка с посудой – воти все), послышались торопливые шаги. Ольга, не отрываясь от ведомости, позвала:

– Тамара Павловна!

– Ой! – Секретарша нарисовалась в дверях – соломенныекудряшки, брови домиком, лиловая помада, ручки прижаты к объемистой груди,задрапированной шифоновыми рюшами. Выражение лица у Тамары Павловны было как укарманника, пойманного за руку. «И почему она вечно пугается?» – подумалаОльга.

Она недолюбливала Тамару Павловну, стыдилась этого истаралась вести себя с секретаршей подчеркнуто сердечно. Но то ли тонкочувствующая Тамара, несмотря на все Ольгины старания, таки чуяла фальшь, то лиОльга была недостаточно искусной актрисой, а некоторая натяжечка в отношенияхвсе равно присутствовала.

– Ну вот что тебе не нравится? Нормальная ведь женщина, иработник хороший, – ругала себя Ольга. А поделать ничего не могла. Ну ненравилась ей Тамара Павловна, вот не нравилась – и все тут. И рюшечки ненравились, и кудряшки, и лиловая помада, и манера улыбаться сиропно-пресиропно,широко растягивая жуткие лиловые губы. Улыбается – а глаза холодные. Позовешь –начинает ойкать, сделает брови домиком, ладошку к сердцу прижмет: «ОлечкаМихална, как же вы меня напугали!» Чего, спрашивается, пугаться?

– Тамара Павловна, ну вот что вы все время пугаетесь? –спросила Ольга.