— Через двадцать два года, — поправила его Элга, чутьусмехнувшись, — мы не виделись целых двадцать два года.

— И не удивились, когда он вам позвонил?

— Нет, не удивилась.

— Можно узнать, почему?

— Я часто о нем вспоминала. Часто о нем думала. А он,очевидно, думал обо мне. Мне всегда казалось, что рано или поздно мыобязательно встретимся. Даже если не в этой жизни, то в другой.

— Вы верите в Бога?

— Странный вопрос. Я должна на него отвечать?

— Если хотите…

— Да, я верующая, — с некоторым вызовом сказала она.

— Спасибо. Извините меня еще раз за мой вопрос. Вы помнитеваши встречи в Таллинне?

— Конечно, помню, — улыбнулась Элга, — это были лучшие днимоей молодости. Нам было очень хорошо вдвоем. Мы встречались у отеля «Виру» ипотом шли через старый город. Он как раз начинается рядом с «Виру». Вы бывали вТаллинне?

Она выговаривала название своего города с двумя буквами «н»,как он теперь официально назывался, словно в пику русскому языку используя двесогласные «л» и две «н».

— Много раз, — кивнул Дронго, — я вообще любил Прибалтику иособенно ваш город. И неплохо его знаю.

— Спасибо, — ей было приятно, — у нас столько всегопоменялось за эти годы.

— Вы встречались с ним в семьдесят девятом?

— Да, Тогда у нас готовились к Олимпиаде. Официальносчиталось, что она будет в Москве, но у нас проходила олимпийская регата. Вгороде было полно офицеров КГБ. Я сначала думала, что он один из них. Онработал на какой-то секретной работе, и я думала, что он меня обманывает. Онвыглядел тогда таким таинственным, говорил какие-то общие слова, не говорилничего о своей работе. Он мне тогда очень понравился.

— Вы были не замужем?

— Неужели вы думаете, что он был моим первым мужчиной? —усмехнулась Элга. — Конечно нет.

Она взяла свою сумочку, достала из нее пачку сигарет,щелкнула зажигалкой. Дронго обратил внимание на ее сумочку. Она была от «Селин»и стоила не меньше четырехсот долларов. Женщина закурила и продолжала.

— Я встречалась с парнями, когда еще училась в школе. Вдевятом классе. А потом у меня был близкий друг, которого призвали в армию. Винституте я близко сошлась с нашим молодым преподавателем. Потом вышла замужуже за другого молодого человека. Когда мы встретились с Эдиком, у меня уже былсын. Мне было тогда двадцать пять, а ему только двадцать три. Он был такоймолодой, волосы кудрявые. Он был шатеном. Сейчас в это невозможно поверить, ноя не сразу узнала его. Он стал лысым, — рассмеялась Элга.

— Он знал, что вы замужем?

— Конечно, знал. Мы встречались почти целый месяц. Всевремя, пока он был у нас в Таллинне. Я в него тогда сильно влюбилась. У меня небыло еще такого парня. Он был искренним, нежным, каким-то особенно мягким,заботливым в постели. Никогда не ходил в ванную комнату раньше меня. И ухаживалза мной так трогательно. Мне до сих пор больно это вспоминать. Он был такойпредупредительный. Наверное, потому, что был такой молодой. Я думаю, что доменя у него было мало женщин. Одна или две. По — настоящему я стала его первойженщиной. Говорят, что у каждого мужчины должна быть в жизни такая женщина. Вотя и стала такой его женщиной. Мне было уже двадцать пять. Я была очень, как этопо-русски, миниатюрной.

— И больше вы с ним никогда не виделись?

— Нет, никогда. Я думала, он позвонит, но он не сталзвонить. У него были свои проблемы, это был молодой, амбициозный человек. Зачемему замужняя женщина. Тогда к его услугам было много молодых женщин. Он уехал изабыл меня. А я его не забыла.

Докурив сигарету, она потушила ее в пепельнице. Дронгопосмотрел на зажигалку. Она стоила не меньше ста долларов. «Интереснаяженщина», — подумал он.

— И с тех пор вы не виделись? — уточнил Дронго.

— Нет, с тех пор не виделись. И я ничего о нем не знала. Ноподсознательно чувствовала, что когда-нибудь мы увидимся.

— И вы не удивились, когда он вам позвонил?

— Конечно, очень удивилась. Я не думала, что он сможет менянайти. Через столько лет. Он прислал мне, как это сказать, ах да, приглашение,и я оформила себе визу в российском посольстве.

— Кем вы работали, когда познакомились с Халуповичем?

— Лаборанткой, — ответила Элга, доставая вторую сигарету изсумочки. И снова щелкнула зажигалкой.

— Вам было двадцать пять лет, — напомнил Дронго, — а кемработал тогда ваш муж?

У нее чуть изменилось лицо. Выпустив струю дыма, онапроизнесла ровным голосом.

— Он был водителем у секретаря райкома партии. Тогда у насеще были райкомы партии, если вы помните, конечно.

— Помню, — улыбнулся Дронго, — вы сказали, что у вас былсын. Сейчас он уже взрослый.

— Да, — оживилась она, — у меня сын и дочь. И двое внуков —дети сына. Я уже бабушка, правда очень молодая.

— И красивая, — добавил Дронго.

— Спасибо, — улыбнулась она, — мы сидим здесь и ничего неедим. Давайте я закажу что-нибудь в ресторане. Пусть нам принесут. А то вмини-баре очень маленькие бутылки. Вчера ко мне приходила одна моя знакомая, мыс ней очень славно посидели в ресторане.

— Здесь хороший ресторан, — кивнул Дронго, — значит, у васесть сын и дочь. Сколько лет дочери?

— Шестнадцать, — она улыбнулась, — она студентка, у меняесть ее фотография.

Элга снова открыла сумочку и достала фотографию. На ней былидвое молодых людей. Молодой человек и девушка стояли в обнимку, глядя вобъектив фотоаппарата.

— Это мои дети, — гордо сообщила Элга, — сын ездил к ней вЛондон, она там учится.

— Наверное, хорошо учится?

— Да, очень. Мне вообще повезло с детьми.

Он протянул ей фотографию и, когда она дотронулась рукой докарточки, расчетливо спросил:

— А с кем вам не повезло?

Фотография в ее руках дрогнула. Ощутимо дрогнула. Выхватив унего из рук фотокарточку, она быстро спрятала ее в сумку, словно защищая своихдетей от непрошеного внимания.

— Что вам нужно? — мрачно спросила она. — Зачем вы менямучаете? Кто вы такой?

— Я эксперт по расследованиям преступлений, — пояснилДронго, — и у меня не очень приятная для окружающих профессия. Иногда моивопросы приводят людей к нервному срыву, иногда доводят до слез. Но моя работатакова, что я должен задавать вопросы и получать на них ответы. Моя главнаязадача — видеть и слушать. Причем, слушать так, чтобы услышать то, что мненужно.