коржики? Ну как же, вы обязательно должны были попробовать знаменитые коржики Брохи Гринштейн! Это были лучшие коржики в округе: круглой формы, посыпанные корицей и сахаром, они источали такой аромат, что, когда Броха вынимала противень из печи, к её дому сбегались все мальчишки с улицы. Броха выкладывала на блюдо первую партию, ставила в печь вторую и с блюдом, полным горячих коржиков, выходила во двор. Через несколько секунд на блюде не оставалось ни одного коржика.

Но не только коржиками потчевала хозяйственная Броха учеников своего замечательного мужа: у Брохи была коза, и эта коза давала молоко. Молоко вообще полезная пища, а для полуголодных детей козье молоко было просто обедом в Раю: горячие, пахнущие корицей коржики да полстакана тёплого козьего молока – и дети могли дальше с головой уходить в учёбу.

А ещё у Брохи были курочки, которые имели обыкновение нести яйца. Именно эти яйца Броха и клала в тесто для коржиков. Возможно, поэтому оно и было такое воздушно-песочное и жёлтое-прежёлтое. Вы же знаете, что тесто для коржиков напрямую зависит от яиц, а у Брохи были прекрасные яйца, как, впрочем, и куры, и коза – как всё, за что брались её трудолюбивые натруженные руки. Броху часто приглашали богатые евреи Черняхова приготовить обед на шабес, так как она была отменным поваром. Что бы она ни готовила: гефелты фиш, кугл или чолнт – все знали, что лучше Брохи это мог бы сделать разве что сам Бог, если бы он увлекался кулинарией.

Так уж случилось, что своих детей у меламеда Моисея Гринштейна и его жены Брохи не было. Не дал Господь, что тут поделаешь. Но у меламеда Моисея не было и чужих детей: всех детей он считал своими. И Броха всех учеников своего мужа тоже считала своими. Часто, очень часто, когда Броха смотрела на своего мужа, глядящего в одну точку, она понимала причину его грусти: какой мужчина не мечтает о наследнике? Кто продолжит дело его жизни?

Она подходила к мужу, садилась в ногах на маленькую «тУбАреточку» и виновато смотрела на него снизу.

– Ничего, дорогая, ничего, – успокаивал Броху Моисей, гладя по голове, всегда покрытой чистой, выглаженной косынкой.

– Моисей, прошу тебя, не упрямься! – просила его Броха.

– Нет! – неизменно твёрдо отвечал ей муж.

– Моисей, я не могу смотреть, как ты смотришь на детей! Это мне Господь не даёт родить, а ты можешь быть отцом! Каким прекрасным отцом ты был бы своим детям, Моисей! Прошу тебя, дай мне Гет!

Гет – это «развод» по-еврейски. Когда муж давал жене гет, она получала от него бракоразводное письмо о двенадцати строках, в котором были указаны все подробности этого процесса. Если жена не могла родить мужу ребёнка, часто мужчина давал жене гет и женился на другой женщине. Именно на таком письме и настаивала бедная Броха, поскольку она так любила своего мужа, что не могла смириться с его грустными глазами и болью в сердце.

– Броха, ты моя Броха! Сколько раз я повторял тебе, что есть две причины, почему я не могу дать тебе гет! Первая: гет не даётся по принуждению, а то, что ты требуешь, именно принуждение и есть. И второе. Дорогая моя Броха, ты же знаешь, что браки заключаются на небесах! Когда я родился, Бог решил, чтобы у Моисея не было детей, а, значит, пусть так и будет.

– Моисей, я так люблю тебя! – говорила Броха, и из её глаз лились слёзы.

– И я люблю тебя, Броха, – неизменно отвечал жене Моисей.

Так они и жили пока…

Глава вторая

Верите ли вы в чудо?

Скажите, вы верите в чудо? Поймите меня правильно, это вовсе не риторический вопрос, потому что лично я в чудеса верю. Так вот, меламед Моисей тоже верил в Бога, а значит, он верил и в чудо. Господь услышал искренние молитвы супружеской пары: то ли ему импонировала щедрость Брохи, когда та кормила коржиками всю округу, то ли набожность самого Моисея, но чудо таки произошло: Броха забеременела, и через положенный срок на свет появилась девочка.

Ах, Боже мой, что это была за куколка: светловолосая от рождения, с прекрасными, широко распахнутыми голубыми глазами, девочка смотрела на этот мир и всегда улыбалась. Чему она улыбалась, вы спросите? А кто знает, чему улыбаются младенцы? Вы были младенцами и вы тоже улыбались, но разве вы можете вспомнить, чему конкретно вы улыбались? Видимо, тому счастью, что Всевышний послал вашу душу на Землю и вселил её именно в ваше тело!

Радости всего местечка не было предела: рождение девочки обговаривалось в каждой еврейской семье, и на семейном совете решалось, какой подарок сделать маленькой Сарочке. Девочке дали имя Сара, очень значимое имя для всего еврейского народа: если кто не знает, Сара была женой Авраама и родила ему Ицхака в возрасте, слава Богу, девяноста лет! Да к тому же имя Сара означало «княгиня своего народа» и как нельзя больше подходило новорожденной.

Пока всё еврейское население местечка праздновало день рождения Сарочки, в другой семье, нееврейской по происхождению, родился мальчик, шестой по счёту. Родители назвали мальчика Павлом.

Эти два события произошли на заре становления советской власти, которая сразу же взялась за уничтожение всех религий. Мальчика Павлика родители так и не успели крестить: двери маленькой церквушки закрылись на большой амбарный замок, а священник был сослан в Сибирь. Официально закрылась и еврейская школа меламеда Моисея Гринштейна. Теперь Моисей и его жена Броха молились тайно, чтобы никто, не дай Бог, не видел и не доложил о преступлении в органы советской власти. Но более всего Моисей страдал о том, что не мог больше обучать местечковых мальчишек Книге Книг, Торе. До городка дошли страшные слухи, что тех меламедов, которые продолжали своё «чёрное» дело даже не ссылали – просто расстреливали без суда и следствия. Так Моисей остался без средств к существованию. А семью нужно было кормить, поэтому ему ничего не оставалось делать, как идти за помощью к соседям. Соседи, уважавшие учителя, собрали деньги и купили ему лошадь. Старая кобыла была совсем ещё ничего: не бегала, конечно, но хотя бы ходила. К ней прицепили повозку, и так меламед Моисей получил новую специальность: он стал-таки извозчиком. Кто бы мог подумать, люди добрые, что Моисей станет извозчиком? И теперь, когда Броха по-прежнему брала табуретку, садилась в ноги к уставшему мужу, он с ещё большей нежностью гладил её по белоснежной, выглаженной косынке и говорил:

– Ничего, Броха, Ничего… Не святые люди горшки обжигают. Потерпи, родная.

Вскоре в жизнь городка пришло ещё одно новомодное слово – «коллективизация», и Моисею ничего не оставалось делать, как