вдруг услышала вой. Нет, это был не вой, это был вопль, который напоминал вой. Лее стало плохо, ноги подкосились, и она осела на Землю. Женщина схватилась за голову: она не могла разобрать ни единого слова в этом страшном, непонятном и нечеловеческом вое. А сердце! Что творилось с её сердцем? Оно стучало так, как будто готово было выпрыгнуть из груди… Лея отпустила голову и прислушалась: ей наконец, удалось разобрать два слова. Всего два слова, которые с хрипом вырывались из груди старика.

«Сара! Ленина!»… Молчание. «Сара! Ленина!»… Молчание. «Сара, Ленина!» Тишина…

Память – странная штука… Она властвует над нами, хотим мы того или нет. Не мозг, а именно память, невидимая, но ощутимая субстанция возвращает нас к тому, о чём порой не хочется вспоминать. И ты просишь её: «Уйди! Дай жить! Ты не нужна мне! С тобой нескончаемая боль!» Память же тихо-тихо, чтобы слышал только ты, отвечает тебе: «Зато, пока я с тобой, ты остаёшься человеком…»

История четвёртая

Мамы

Глава первая

Счастье

«Ах, какое счастье, когда всё складывается так, как хочется!» – думала Хана Коломиец, замешивая сдобу на пироги. «Как жаль, что отец девочки, дорогой мой Изя, не дожил до этого счастья…»

Воспоминания о муже бередили душу Ханы, но они были настолько светлыми и чистыми, что не позволяли ей плакать. Руки делали привычное дело, а воспоминания грели её сердце. Она вспоминала и своё знакомство с красавцем Изей Коломийцем, на которого заглядывались все незамужние девушки городка, и как её пришли сватать родители Изи, и саму свадьбу…

О, это была чудесная свадьба! Молодым желала счастья вся округа, раввин синагоги реб Шмуэль сделал Хупу, а под Хупой Изя сказал ей то, что говорят все еврейские мужья, надевая кольцо на указательный палец невесты: «Вот ты посвящаешься мне в жёны этим кольцом по закону Моше и Израиля».

Потом было рождение дочерей: старшей, Этеле, Изиной любимицы и младшей, Таньки, которая всегда больше тянулась к маме. Именно поэтому, когда болезнь слишком быстро унесла Изю, Хана, видя страдания Эти, всю свою любовь направила в эту сторону, не забывая, конечно, о своей Танечке.

Так, тесто готово, пусть подходит. Хана обернула миску чистой белой тряпочкой и поставила на тёплую печь. Пока тесто дозревает, нужно натереть яблоки и потушить капусту. Часть теста пойдёт на халы. Во всех еврейских домах местечка Черняхов хозяйки к Шабесу пекли халы, но таких вкусных хал, какие выпекала Хана, не делал никто. Щедрая, она раздавала рецепт теста всем, кто её просил, делилась секретами своего кулинарного мастерства с соседками, но такие изумительные халы были по-прежнему только у Ханы Коломиец.

– Хана, ты что-то не договариваешь? Я сделала всё по твоему рецепту!

– Яйца были свежие?

– Конечно! Это только Ривка кладёт в тесто прошлогодние яйца. У меня всегда свежие.

– Закваску добавляла?

– А то как же!

– Свежую?

– А то как же!

– Должна быть свежая.

– Хорошо, пускай будет свежая.

– Халу отделила?

– Спрашиваешь…

– Ну, тогда не знаю… Любовь положила?

– Тю! Какую любовь?

Но Хана была твёрдо уверена, что пища, приготовленная с любовью, не только имеет неповторимый вкус, но ещё и целительна для тех, кто её ест. Любовь – непременная составляющая любой еды, и не добавить в приготовление кусочек сердца означало, по мнению Ханы, лишить семью радости, когда та сядет трапезничать.

Капуста получилась вкусной, яблоки были натёрты, тесто подошло. Нужно как следует, но очень осторожно, придавить его, вымесить, почти не касаясь руками, дать ещё раз подойти, и можно печь пироги.

Для приёма гостей всё было готово: гостей сегодня будет видимо-невидимо! Придут все те, кто захочет поздравить Этю с окончанием Житомирского сельскохозяйственного института. Её девочка, её старшая дочь, получила диплом! Как же тяжело было Хане учить дочку одной, когда на подходе Танька! Таньке ведь тоже образование нужно дать – об этом так мечтал Изя! «Наши девочки обязательно должны стать высокообразованными, Хана. Если мы не смогли, так пусть хоть они…» Это и было его завещанием. И тогда Хана дала мужу слово, что выучит дочерей, чего бы ей это не стоило. Первую часть завещания она выполнила, поэтому с радостью и гордостью за свою старшую дочь, Хана накрывала стол, ожидая гостей.

Но вы, дорогие читатели, не подумайте, что Хана Коломиец только и делала, что пекла пироги и возилась в доме. Что вы! Хана Коломиец была великой труженицей: знаменитой на всю область дояркой. Хана прославила родной колхоз своими двенадцатью коровами, из которых особенно отличились две: Красавка и Лилия. За трудовой подвиг все три красавицы были приглашены на сельскохозяйственную выставку не абы куда, а в саму Москву! Когда я говорю «все три», я имею в виду Хану, Красавку и Лилию. Мало того, Хана была представлена к награде, но так её и не получила. Зато женщина получила большую премию, на что и смогла выучить дочь.

Слава Богу, колхоз этот был передовым не только по своей, Житомирской, области. Он был известен на всю Украину. Люди жили дружно, радовались успехам детей, праздновали свадьбы, вместе провожали родных в последний путь. Вот и сегодняшний праздник – это не только праздник Ханы: это общий праздник, и в доме будет столько гостей, сколько сможет вместиться. Скамеек и пирогов хватит на всех!

Ах, какое счастье! Председатель колхоза Иван Савельевич походатайствовал, чтобы Этеле получила направление в свой родной колхоз – ему очень нравился красный диплом девушки. К тому же и агроном колхозу был нужен позарез.

«Ничего, что еврейка, – размышлял Иван Савельевич. – Евреи, если уж берутся, дело делают исправно, честно. А мы её тут замуж выдадим, чтоб не удрала. Предыдущая агрономша сбежала ровно через два месяца, за мужем из “Правды” А тут уж я похитрее буду. Привяжем! Конечно, не факт, что получится с назначением, но попробовать стоит».

Жизнь в колхозе становилась всё лучше и лучше: на трудодень колхозники уже стали получать деньги, настоящие рубли, в лавку стали завозить новые товары, хотя с одеждой по-прежнему было трудно. Но в городке был великолепный портной, поэтому все местечковые модницы щеголяли в новых платьях от самого Аарона Бурштейна. Ах, как он шил! От Аарона Бурштейна все выходили графами и графинями в смысле одежды.

Хана Коломиец модницей не была, но девочек своих одевала прилично, особенно Этю. Ну как же, не у всякой доярки дочь в институте училась! После аккуратной Эти вещи попадали к Таньке, но на ней они просто горели. Так что обе дочери выходили Хане в копеечку. Но к этому празднику Хана заказала платье у Аарона и себе. Нарядное, оно висело на плечиках и ждало своего часа.

Ах, какое счастье! Все говорили о том, что Германия стала другом Советского Союза! А то нет-нет,