Взгляд красных глаз остановился на мне.

– Клочок бумаги, вшитый в брюки. Похоже на послание…

– Возможно, но мы не знаем кому. И наверное, уже не узнаем.

Паррс недоверчиво хмыкнул:

– И Блик утверждает, что настоящий Фредди Койл умер естественной смертью?

Я кивнул:

– Но не говорит, где труп. А без него ничего доказать нельзя. В любом случае, в смерти Койла он увидел возможность завладеть его состоянием. До окончательного решения вопроса с отелем он получал бы только ежемесячное жалованье. Но если траст ликвидируют, ему отойдет половина денег, полученных от продажи. Койл был затворником, а Блик вел его дела. Знал их изнутри.

– В буквальном смысле, – прокомментировал Паррс.

– Он распространил слухи о сердечном приступе, пропал из поля зрения, похудел до неузнаваемости и стал превращаться во Фредди Койла. То, что настоящий Койл отдалился от жены, облегчило задачу.

– И в этом во всем ему помог наш улыбающийся человек.

Я кивнул:

– Специалист по махинациям с документами, удостоверяющими личность.

– Все это со слов Блика, – возразил Паррс. – Но я не могу понять, как ты все это провернул, а, Эйдан? Для того чтобы устроить западню в «Палас-отеле», нужно было знать, что Зубоскал был… кем? Специалистом по исчезновениям? И еще нужно было знать, что убийца занервничает из-за того, что Зубоскал оставил нам послание…

Я понимал, куда он клонит, но я обещал Эми Берроуз, что ее имя не будет фигурировать в расследовании. Я знал, что она не пойдет в полицию рассказывать о том, как улыбающийся человек спас ей жизнь, а если ее заставят или убедят дать показания, то это поставит ее под угрозу. Ее найдут те, от кого она столько лет скрывалась.

Дело того не стоило.

– Занимаясь другим расследованием, я обнаружил, что Блик, выдающий себя за Фредди Койла, вступил в эксклюзивный мужской клуб. Странный поступок, учитывая, что Койл совсем недавно признался самому себе и окружающим, что он гей, а клуб предназначался для гетеросексуальных мужчин. Этот факт вкупе с загадочностью Блика послужил тревожным звоночком. Еще после убийства в пятьсот тринадцатом номере несколько раз включали свет. Обыскивали номер, боясь, что полиция найдет улики. И это был кто-то с доступом в здание. Например, Койл. Были и еще знаки. Я обратил внимание на то, что Койл мало пил. Но когда я навестил его в первый раз, он распивал коктейли в десять утра. Я нашел набор для вейпа под диваном и слышал чей-то голос в соседней комнате. Теперь ясно, что это была Аниса. Я мог бы и раньше догадаться, но меня сбило с толку то, что Койл – гей. Когда Алисия сообщила мне, что он – VIP-клиент клуба «Инкогнито», все изменилось. Аниса курила сигарету во время нашей поездки в дом Блика. Сказала, что не помнит, где оставила вейп, и у меня от внезапной догадки по спине прошел холодок.

Стромер отошла от стены:

– А кто напал на Эми Берроуз?

Все это время я старался увести разговор от нее. Я почти не сомневался, что человек со строительным пистолетом – Энтони Блик. Либо улыбающийся человек проговорился ему про Эми, либо он проследил за нами до ее дома, а может, и то и другое. У Блика были веские мотивы заставить молчать единственного человека, который мог добавить в картину недостающий элемент и сообщить, кто помог ему скрыть свою настоящую личность.

– По всей видимости, нападение никак не связано с расследованием, – подытожил я. – Там другое дело. Семейное. Мы над ним работаем.

– А обморок на опознании? – Стромер недоверчиво посмотрела на меня. – Или она знала этого человека, или что-то утаила.

– Да, утаила, – сказал я. – Она любила Росса Брауна, человека, которого мы сначала считали жертвой убийства. Когда она поняла, что он не умер, то от радости потеряла сознание.

– Я знаю, как выглядит радость, детектив-констебль, – сухо сказала Стромер.

Паррс откинулся на спинку стула:

– Правда в представлении Эйдана Уэйтса похожа на айсберг, доктор. На поверхности только одна десятая часть. Так эта медсестра не может помочь с установлением личности улыбающегося человека?

– Боюсь, что нет, сэр.

– Жаль. Мы договаривались, что ты узнаешь его имя. А теперь во всей этой путанице только его не хватает. Напомни, каков был уговор?

– Вы обещали, что переведете меня в дневную смену. И дадите другого напарника.

– Верно. – Паррс улыбнулся своей акульей улыбкой. – Ты был очень близок к цели.

– Ладно, мне есть чему еще поучиться у детектива-инспектора Сатклиффа.

– И у тебя на это будет достаточно времени.

– Если это все, сэр, я бы хотел взять отгул.

– Ну, еще бы, детектив-констебль. – Паррс кивнул. – Вы свободны.

Я встал и вышел из кабинета. Дойдя до середины коридора, услышал шаги за спиной. Обернулся.

– Хорошая работа, детектив-констебль, – неохотно признала Стромер. – Но если эта медсестра что-то знает…

– Не знает.

– Я вам не верю. – Она посмотрела на меня. – Я спрашиваю только потому, что меня беспокоит ее безопасность. На опознании было не похоже, что она горюет по потерянной любви. Вдруг рядом с ней бродит человек, который вломился в ее дом, угрожал ей и ребенку?

Я молчал.

– Почему вы утаиваете информацию, которая может спасти ей жизнь? – продолжала Стромер. – И возможно, даже вашу карьеру?

– Потому что это поставит ее под угрозу, – тихо сказал я, отходя в сторону. – Вы умны, Карен, и я не буду вас обманывать, но, если меня спросят об этом разговоре, я буду все отрицать. Вам я скажу, потому что надеюсь на ваше понимание. Пока Эми Берроуз не заставляют давать показания и не привлекают к ней внимания, она в безопасности. Ей и так сильно досталось в жизни. Вы правы, это было не горе. А смертельный испуг.

Выражение лица Стромер смягчилось, она кивнула. Улыбнулась почти невидимой полоской рта.

– Наверное, мне показалось на опознании, – сказала она. – Люди по-разному реагируют.

– Может быть.

Мне хотелось дать ей понять, что я ценю ее доверие, но в моем кармане завибрировал телефон. Увы, но я знал, кто звонит.

– Спасибо за помощь, Карен.

Мы съехали с главной дороги. Путь казался до невозможности сложным. Петляющие дороги превратились в безымянные улицы и переулки, а потом вовсе исчезли.

За рулем был я.

Бейтмен сидел сзади, но нас обоих накрыло одинаковое ощущение. Мелькание пейзажей за окном притупляло чувства. Мы выехали из города ближе к вечеру, до места было по меньшей мере два часа пути. Прогноз погоды обещал, что адская жара, похожая на горячечный сон, пойдет на спад.

Пока что этого не произошло.