было с огненным червем в Сторбаше. Вряд ли он знал, что на его пути стоит город, просто шел куда вздумается, добрался бы до моря, развернулся и пополз б в другую сторону. Морская тварь в Темном заливе тоже охотилась в тех краях, лишь потому что добыча была. Коли б закончилась, так она ушла бы в другое место.

А тут два селения подряд. От одного к другому посуху еще попробуй дойди, горы тут обрывистые да высокие, наверх не вскарабкаешься, вниз не спрыгнешь, а обходить вздумаешь, седмицу-другую искать проход будешь. Да и по морю не так просто. Мы лишь по сетям поняли, что тут могут быть люди.

Может, несколько тварей? Или совпало так? Или кто-то из первого селения добрался сюда, всполошил здешних жителей, и они попросту убежали? Нет, тогда откуда топор с твариной кровью.

Но твариная кровь меня порадовала. Знать, не так уж сильна эта тварь, если простой рыбак смог ее поранить. Будь тварь выше десятой руны, карл бы к ней не подобрался и шкуру пробить бы не смог.

Мы развели костер, накидали туда сосновых веток, чтобы дым шел погуще, и сели ждать. Если кто сумел выжить, так заметит дым издалека, сообразит, что люди пришли. И на следующий день кое-кто появился.

— Выходи уже, — внезапно крикнул Коршун, когда мы уже думали возвращаться к «Соколу».

Я посмотрел в ту сторону, куда глядел полусарап. Ничего.

— Выходи, я тебя отсюда чую. Две руны. Даже убежать не сможешь!

А потом вдруг сорвался с места, скрылся из виду и вскоре приволок замызганного парня в грубых шерстяных одежах.

— Я ж говорил, что не убежишь. Ну, рассказывай, кто таков, чего бежал.

Крепко схваченный за шиворот парень моих лет испуганно разевал рот, пучил глаза и мелко трясся. Потом неожиданно выхватил нож и воткнул в руку Коршуну, тот его отпустил, но догонять не стал. Незачем. Не успел двурунный сделать и пары шагов, как ему перегородил дорогу Альрик. Он метнулся в другую сторону, ко мне. Хлесть! Парень свалился от первой же оплеухи.

— Чего скачешь, как заяц? Видел же, что не уйдешь, — сказал я. — Кто таков? Здесь живешь? Где был?

— Ничего не скажу! — выкрикнул парень. — Хоть режьте!

Коршун встряхнул порезанной рукой, недовольно оглядел царапину и положил сверху растертые листья тысячелистника.

— Живодер, — вздохнув, позвал я.

— Не надо, — вмешался Простодушный. — Он попросту не понял, кто мы такие. Слышь, мы хирдманы, пришли, потому как услыхали о беде в соседней деревушке. Там, как и здесь, никого в живых не осталось. Ты знаешь, что случилось? Кто напал? Мы добро трогать не будем, нам бы поймать то, что жрет людей.

— А чем докажешь, что это не вы?

— А зачем? Ты глянь на нас и скажи, какая нам выгода с вашего хозяйства.

Парень чуток успокоился и поведал, что пас овец на дальнем пастбище и знать не знал ничего. Его должен был сменить брат, а не пришел, но пастушок все равно не бросал стадо и ждал-ждал, уже не знал, что и думать. Несколько раз хотел уйти, но у его отца рука тяжелая, и за брошенных овец он бы изрядно всыпал. А потом увидел дым, пришел, а тут мы.

Словом, толку с парня было немного. Ничего не видел, ничего не знает.

— А кто у вас был самым сильным? — вдруг спросил Стиг.

— Так отец. Шесть рун! У него и топор боевой есть, — с гордостью сказал пастух.

— Уж не этот ли?

И Херлиф показал топор, вымазанный в твариной крови.

— Он. Отец бы никогда его не бросил.

Кажись, только сейчас парень уразумел, что с его родными случилась беда. Его глаза делались все круглее и круглее, еще немного и разревется.

— Погодь! — рявкнул Альрик. — Где соседи живут, знаешь? Дорогу покажешь?

Хвала Фомриру, он знал, не раз ходил с отцом на лодке. Так что мы вернули ему отцов топор, самую дорогую вещь в этом селении, забрали с собой на корабль и пошли дальше.

— Медвежье не чета нашему, — объяснял парень. — Домов с десяток, людей почти с сотню будет. Они у нас мед брали и шерсть. У наших-то овец шерсть потолще будет. И живут недалече, а вот наши овцы лучше. А что нонеча с овцами нашими? Я ж их бросил там. А как волки придут?

Херлиф терпеливо возвращал его думы к соседям.

— Там старший тоже на шестой руне, бывший отцов приятель. Они вместе хирдманами ходили, только недолго, а потом решили вернуться на землю. Так запросто Медвежье не найдешь и не возьмешь. А еще там изгородь ого-го какая! Хускарл не перескочит.

Мы посмеивались, слушая его болтовню. Откуда ему знать, что может перескочить хускарл?

— Отец поначалу тоже в Медвежьем жил да разругался с Бурым, а как отделился, замирились.

Без поводыря мы б и впрямь не нашли это Медвежье. Встали в неприметной бухточке, поднялись по каменному склону и лишь там наткнулись на тропку, ведущую к селению.

Парень все болтал и болтал, словно старался не вспоминать, что семья померла. Будто его речи держали отца живым, и стоит замолчать, как его жизнь оборвется.

— Стой! — вдруг побелел лицом Коршун. — Тихо!

Как я понял, селение было недалече, лишь подняться по пригорку и пройти через лесок, но все равно далековато для дара полусарапа.

— Там что-то с силой сторхельта.

— Откуда? — удивился пастушок. — Я и хельта никогда не видывал.

И прикусил язык, отхватив от меня еще один подзатыльник.

Стиг тут же шагнул вперед.

— Стойте тут, я гляну. Если не по силам будет, так уйдем.

Вскоре вернулся, сосредоточенный и спокойный.

— Там одна тварь, быка напоминает, руне на пятнадцатой. У вас два хельта и хускарлов полно. Сладите?

— Сам как думаешь? — спросил Альрик.

— Должны сладить, если в ней нет хитрости какой. Коли что, так и я помогу. Сейчас она ломает ограду.

Если мы уйдем, то селение в сто жизней будет опустошено вчистую.

— Быка? — вдруг сказал Простодушный. — Но ведь она с моря нападает. Я думал, что это морская тварь. Есть же твари, которые могут из моря ненадолго на берег выходить.

— Сам увидишь.

Каждый раз, сходя с «Сокола», мы надевали всю сбрую полностью, хоть и не хотелось. Зато нынче нам не пришлось бежать к берегу, чтобы обрядиться. Потому мы двинулись к Медвежьему, а пастуха отослали обратно к кораблю. Там за ним приглядят Сварт и Булочка.

Мы медленно взобрались на пригорок, прошли через обещанный лесок и увидели Медвежье. Ограда тут и впрямь была знатная, чуть ли не в три моих роста, с заостренными концами поверху, перед ней