– Сафидисты бают о вере, о добрых делах, о равнении души на божью волю. В моем случае – ничего подобного. Так вышло – и все. Хвала небесному провидению.

Короче, стала я не в рот великой героиней. Меня приглашали на самые разнеможные вечера, брали с лордами и ледями на соколиную охоту. – Алина вздохнула. – Оказалось, что соколы просто-напросто шандарахнутые. Эти высиралы мышиных шкур выклюют глаза, только попробуй к ним подойди.

Вот таковы и боги. Издали они покажутся мудрыми и могучими, но… наши боги, Хранимые Боги – придолбаны наглухо, что твои соколы. На инстинктах, на рефлексах, и ни одной мысли наперед.

Или представить их навроде коров. Прекрасные коровы, созданные из солнечного вихря и серебряных струн наших душ… – Алина поперхнулась. – Ты же не видишь их так, как я. Охренеть, как они прекрасны! Сердце мое замирает. И какие же они полудурки – так бы и врезала! И это мы их сохранили такими: тупыми и слабыми, и зависимыми от нас. Да, знаю, знаю, мы все сделали правильно. Лучше Хранимый Бог, чем одичалый, верно? Но… – Алина умолкла. Хлебнула из Эладориной чаши, добавила. – Идет оно все в пень.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Не ответ. Я только хотела развеять заблуждения, которые у тебя обо мне могут сложиться. Будто бы я отмечена особой мудростью, ясновидением или около того. Да, я выколочу сумеречное дерьмо из веретенщиков, но боги не наставляют меня на путь истинный. Я бреду сама и сама расхлебываю все это говно, так же как все остальные.

– Тогда почему ты за мной вернулась?

– Тому есть три причины. – Алина воздела левую руку и вытянула указательный палец. Причин точно не больше трех, подумала Эладора, иначе ей понадобилась бы другая рука в помощь этой, ущербной. – Причина первая. Ты не хуже других разбираешься в той параше, что у нас приключилась. В колоколах, алхимиках и Черных Железных богах, так? Полной картиной я не владею. Думаю, и ты тоже, но у тебя есть те обрывки, которых нет у меня.

Алина прикончила вторую чашу.

– Что подводит нас ко второй причине. Я поскорей убралась с места драки, поскольку вместо церковной стражи набежали дозорные, да еще со своими свечками в заднице. А дозор, слыхала я, с алхимиками нынче целуется. И это означает, что нам придется действовать через их голову. Нам нужен комитет по общественному порядку, я права?

– Не их ли – в смысле, не с ним ли церковь собиралась сражаться?

Алина поймала взгляд трактирщика, и появились еще две кружки. Она взяла одну и с интересом поболтала содержимое.

– За тридцать лет церковная стража сделалась столь же боевита, как святый хер нашего дряхлого патроса. А я хоть и избранница Хранимых Богов, но посмотри на меня – я всего лишь одна баба. Что прикажешь мне делать – переть до гильдии алхимиков, вышибить двери и с одной рукой рвануть на штурм? – Эладоре не понравился огонек в глазах Алины.

– Первым делом завтра утром собирается комитет, – сказала Эладора.

Как оказалось, комитет собрался еще до рассвета. Срочное заседание, в ответ на события этой ночи, – так им сказали письмоводители, когда Эладора с Алиной прибыли к зданию Парламента. Мимо них проносились гонцы, вестовые, посланные за Эффро Келкином и другими высокопоставленными членами.

– Хреново. Побудь здесь, ладно? – сказала Алина. От нее разило выпивкой, и Эладоре захотелось объяснить, что в таком виде не подобает обращаться в парламентский подкомитет. Святая скрылась в развилке коридора, куда, Эладора была уверена, посетители не допускались.

Эладора присела на жесткую скамью в какой-то приемной этого здания-лабиринта, остро ощущая и свою неподобающую одежду, и неодобрительные взгляды секретарей и доверенных. Она уселась настолько застенчиво, насколько могла – склонила голову и аккуратно сложила руки на экземпляре «Религиозной и светской архитектуры», который таскала с собой по всему городу.

Оказалось, что обложка книги заляпана кровью. Кровью Джери. Пятно она прикрыла локтем и улыбнулась проходившему клерку. Внушала себе – она по важному делу. Надо рассказать им о Черных Железных богах, о значимости колоколов, о подозрениях в измене гильдии алхимиков. О несправедливом заключении профессора Онгента, о самопожертвовании Джери. Хорошо бы иметь при себе перо и бумагу, тогда она придала бы многим открытиям и прозреньям четкую форму. Навела бы порядок в чехарде, окружавшей ее всю эту неделю.

Эладора подняла глаза. Какая-то женщина протягивала ей носовой платок. Эладора дотронулась до лица, оно оказалось влажным от слез. Она зашарила по одежде за собственным платком, но в уличной кожанке, одолженной у Джери, такие предметы не водились.

Она взяла платок у женщины, промокнула глаза.

– Спасибо.

– Не за что. – Женщина улыбнулась. Эладоре не угадать ее возраст, на коже восковой глянец алхимических притираний. Элегантно одета: простоту накидки подчеркивала гильдейская цепь, длинные рыжие волосы заплетены косой и замысловато уложены, скреплены золотой заколкой. – Может, я смогу для вас сделать что-нибудь еще? Вы выглядите ужасно расстроенной.

– Нет, нет, ничего. Благодарю вас. Я в порядке.

Женщина цокнула языком.

– Разумеется, нет. Все равно, предложение в силе. А что вы читаете?

Эладора осмотрительно скрестила руки на книге.

– Об истории архитектуры.

– Об истории, – провозгласила женщина, – пишут в основном полудурки или пройдохи. Чужие предрассудки только собьют вас с пути. Изучайте город сами, приходите к собственным выводам.

К ним скользнул служащий.

– Гильдмистресса, комитет хочет побеседовать с вами.

Гильдмистресса, повторила мысленно Эладора, внезапно сообразив, кто эта женщина. Гильдмистресса Роша, глава гильдии алхимиков и самая могущественная женщина в Гвердоне, поднялась со скамейки, отряхнула юбки и вошла в покои совета. Половина народу последовала за ней из приемной: свита писцов, стряпчих, советников и телохранителей.

Эладора тоже, не соображая, поднялась за ней следом. То ли твердо окликнуть Рошу, пусть поведает, зачем ей Черные Железные боги, то ли всего лишь попросить отпустить Онгента. Она не знала, что скажет, подойдя к Роше, – но этого и не случилось. В боковых дверях возникла Алина и схватила Эладору за руку.

– План меняется. Идем.

Эладора не столько пошла, сколько поволоклась, как за товарным поездом. Она подозревала, что, если попытается вырваться из железной хватки святой, та сломает ей руку.

– Что случилось? – шепотом спросила Эладора.

– Вздрючили, пидорасы, ох, вздрючили. – Алина провела Эладору в очередную дверь этого головоломного сооружения, закрыла дверь за собой и походя оторвала ручку, чтобы никто не поспешил за ними. – С Келкином у них, как у дохлой ящерицы, хоть видимость хребтины была, а без него комитет по общественному порядку безопасности сдулся. «Рекомендовано принять предложения по передаче не основных обязанностей дозора…» – продались, сволота, алхимикам. Сперва признали, что от стражи толку, как от говна, потом отдали наш город свечкоделам. «Военное положение, усиленное отрядами сальников…» Сральников! «Для недопущения бунта» людей с улиц убрать и все забаррикадировать – а алхимики спокойно заграбастают колокола и разрешения не спросят.