Он достиг средней арестантской фуры и, пробив пальцами лист металла, отодрал целый борт. Другой рукой похватал цепи узников, выламывая звенья или с корнем вырывая болты, прикручивавшие их к полу. Заключенные высыпали на двор. Кто-то падал, кто-то бежал, кто-то спешил прятаться. Одна отважная женщина накинулась на возницу, сшибла с сиденья. И поднялась, обагрив подбородок – с ключами в руке и ухом возницы в зубах.

Шпат указал на заднюю повозку, проревел ей добраться до запертых там, а сам побежал к фургону, ближайшему к перетопке.

Вскрыл его, разорвал руками.

Девочка, в грязи сточных канав и тюремных камер, семи или восьми лет. Смотрит на него пустым, безысходным взглядом. От усталости не может и крикнуть. Он рвет на куски ее цепи.

– Беги, – бросает он, а потом ведет толпу на штурм открытых ворот. Новый ружейный залп – но он принимает главный удар на себя: лучше он, чем другие. Он вынесет и стерпит.

Быть может, проносится мысль, он еще одержит победу.

И тогда прокатывается визг сальников, дюжины их, если не сотни, вываливаются из перетопки. Одинаковые тонкие стилеты в руках у каждого.

Сальник приземляется перед ним и, безошибочно найдя брешь на стыке каменных пластин, вгоняет стилет ему в грудь.

Квартал Алхимиков будет годами преследовать Кари в кошмарах. Трубы шипят и клокочут, как утроба освежеванного. Воздух горячий, насыщенный газами. Сквозь смотровые отверстия под стеклом зеленой расцветки она поглядывает на вызревавшее в чанах. Там есть зародыши бакланьих бошек и рэптекинов, отделенные от тел органы. Мимо одного окошка отвратительной медузой проплыла штука, похожая на человечье сердце и кровеносную систему. Исторгала кровь при каждом сокращении артерий. В другом баке из питательной подложки на дне прорастали сотни стеблей, колыхаясь, как плети водорослей. Кари не сразу распознала спинномозговые нити, готовые к скрутке в фитиль и обмакиванию в жир, чтобы получить новых сальников.

Но самая дрянь в том, что кружится голова. Непонятно, то ли действует побочный эффект ее святости, то ли до такой степени давит напряжение от колдовских чар, перемолотых машинами, но казалось, будто ее тянут то туда, то сюда невидимые волны, обволакивают незримые энергии. Мирен тоже это почувствовал, судя по тому, с каким трудом он дышал.

– По-моему, надо идти сюда, – проговорила она, заметив лестницу. Тяжело приводить клочки видений этого места в соответствие с твердой реальностью. Мирен полез по лестнице следом.

Пока взбирались, она негромко бросила:

– Что, вверх поглядываешь?

Он насупился и не ответил. Кари с удовольствием захихикала. Это Эладору, а не ее, зачаровывает аура таинственности. Мирену придется стать поразговорчивее. Ему не выехать на одном умении драться, красивом теле, способности к телепортации и, нижние боги, вчерашнем сексе…

Она пропустила перекладину и чуть не слетела вниз, ободрав коленку. Мирен поддержал ее одной рукой.

– Тише, – шикнул он.

Поднимаясь, они покидали царство сосудов и баков. Естественный свет пронизывал следующее окно – через него просматривался двор далеко внизу. Шпата различить легче легкого, его окружила охрана. Отвлекающий маневр работал.

Люк, где оканчивалась лестница, вывел в комнату, которая обнадеживающе называлась «Помещение для обеззараживания». Поздновато, – подумала она. Снаружи ответвлялся коридор, напомнив Кари об университете. В комнатушках теснились книги и стопки бумаг. Некоторые кабинеты были свободны, но в большинстве трудились люди. Тихие бормотки их разговоров перемежались с песнопением, но все были настолько сосредоточены на работе, что проскользнуть мимо них не вызывало хлопот.

Этажом выше пролегал другой коридор, гораздо безлюднее. Комнаты больше и пахли деньгами. Наверное, здешние обложки в шкафах распирало от счетов, прибылей и убытков – в основном от прибылей, – а не от алхимических знаков и формул, как их собратьев внизу.

Следующее окно позволило ей сориентироваться. Открывшийся вид на гавань оказался знаком, включилось чувство, будто она тут была – помнила его в наваждениях. Его или нечто очень схожее. Значит, профессор Онгент уже близко, и это ее беспокоило. Лучше бы его держали в сырой темнице. Сажать заключенного среди роскоши как-то совсем неразумно.

Мирен схватил ее за рукав и указал вперед. Возле одной из комнат на карауле стоял охранник. Это опять приободрило и обеспокоило ее. По слухам, порхавшим по городу, профессор, чародействуя, разнес вдрызг веретенщика и целый отряд сальников. Имелось достаточно оснований поставить сюда хотя бы бакланью башку или кого-то вроде, а не одного обычного человека…

…Который вдруг распростерся на полу, и над ним стоял Мирен. Кари даже не заметила, как он там появился. Она не разобрала, мертв ли караульный или без сознания, да и сейчас все равно.

Мирен повернул ручку. Закрыто.

– Отец, – с напором зашептал он в замочную скважину, – стань подальше. Я сейчас вынесу дверь.

Кари обыскала охранника – оказалось, он без сознания, и сочившаяся с затылка краснота позволяла предположить, что не скоро очнется, – и отыскала ключи. Остановила Мирена – не хватало, чтобы их накрыла выбитая дверь и все прочие охранники при этой лаборатории, точнее, те из них, кто не ругался сейчас во дворе с каменным человеком. На эту часть плана она полагалась с уверенностью – все, что зависит от упрямства Шпата, сработает обязательно.

Брякнул ключ, и они вошли.

Посидев под замком, профессор казался малость потрепанным. Глаза его потеряли глянец, и он переминался, пошатываясь, будто немного выпивши. На потолке, вне досягаемости, висела горящая жаровня, и от ее воскурений Кари замутило. Наверно, какие-то успокоительные, предположила она.

– Ты нашел ее! – воскликнул он Мирену. – Молодец, малыш!

Мирен ничего не сказал, но его лицо засияло в свете отцовой похвалы.

– Можете идти? – спросила Кари. Она затащила вырубленного караульного внутрь, намереваясь запихнуть под койку. Но от него по полу тянулся кровавый след, поэтому она просто бросила его, как дохлую крысу.

– Всегда вперед, – сказал профессор, ковыляя к двери. Мирен подскочил к нему и взял под руку. Кари вышла за ними в коридор.

Пока что все шло по плану. Далее им предстоит пробраться на задворки квартала Алхимиков. Там вдоль Пыльникова переулка стоит высокая, действительно неприступная стена. Неприступная с земли, но они полезут сверху, и на плече у Мирена качался моток веревки. По Пыльникову переулку никто не ходит, у них мизерные шансы спалиться. Затем спорый бросок на мол, где один сотоварищ Крыса ждет их на лодке.

Окно в конце коридора внезапно озарилось светом пламени, и что-то пронеслось за ним, сбегая вниз по стене.

– Сальники, – предупредила Кари двоих мужчин.

Она обогнала Онгентов и выглянула в окно.

Ну, мать твою за ногу.