родов: духовных животных, зоркий взгляд, быстрый шаг и ясный ум. Никогда ты нас не оставляла, не оставь и в этот час.»

Они вынырнули около самой двери. Лампы неярко высвечивали силуэты сидящих за столом чародея и дуэлянта. В резном кресле дремал их Истинный Враг, тот, ради которого они и пришли. Он среагировал первым, подняв голову с груди и поправляя очки, съехавшие на самый кончик носа. Его кожа была словно из металла, словно собрана из плиток мутного серебра. Или же это была странная маска. Лишь два глаза казались живыми. Он одёрнул полы плаща, поднимаясь.

Фикри лишь на секунду задержался взглядом на Энкерто. Очнувшись, он принялся творить, и тень начала сгущаться за спиной у чародея. Фехтовальщик рванул вперёд, доставая шпагу. Эки шёл на него на полусогнутых, прижато к земле, положив руку на спрятанное в ножнах Сердце Леса. Фехтовальщик шагнул вперёд, нанёс колющий. Шпага его была велика, дистанция огромна, а двигался он так же свободно, как когда-то в лесу. Эки нырнул под укол, сокращая дистанцию. Фехтовальщик сделал шаг назад и замах сверху вниз. Эки шагнул вбок и снова вперёд, оказываясь уже около середины меча. Фехтовальщик рванул назад, делая прыжок и боковой порез. Эки прыгнул следом, кувыркнулся через себя, уходя от удара в прыжке и лишь сейчас достал меч, направляя остриё врагу в грудь, прыгнул. Фехтовальщик шагнул в сторону, влево, пропуская ретивого бойца вперёд и вёл свою шпагу полукругом, стараясь резануть по бедру. Эки перехватил свою саблю левой рукой, вытягивая её влево, глядя всё ещё вперёд и отпустил руку, делая перекат.

Сабля вошла фехтовальщику в грудь. Рука недруга довела дугу, однако прошла над головой Эки. Тело врага затряслось, он кашлянул, а после взорвался сонмом маленьких разноцветных мотыльков.

Тем временем Фикри держал мага. С его посоха раз за разом срывались заклинания. Они били в сотканного из тьмы медведя, что лишь размахивая лапами отражал вражеские нападки, защищая своим телом и Эки, и Фикри, но сам не мог уйти в нападение.

Эки подобрал Сердце Леса и вложил его в ножны, встав напротив Энкерто. Тот положил одну руку себе за спину, широко расставил ноги, делая упор на переднюю и достал свою короткую рапиру. От оружия дыхнуло холодом, словно её только что достали из льда. Да, это он устроил им Вечную Зиму, от которой уцелели лишь единицы.

С замиранием сердца Фикри смотрел, как Эки подходит к странному врагу. Он знал, что Эки не так прост, что он не использовал даже половину своей силы, сражаясь с предыдущим соперником, что ему на континенте никто не ровня. Однако всё ещё переживал. Слишком многое было поставлено на кон. Даже убив его, нужно будет одолеть ещё и Стального Глаза, захватить корабль и…

Пока он думал, Эки сорвался в один стремительный рывок. Он оголил Сердце Леса, направляя его остриём в грудь и держа двумя руками, подняв рукоять до уровня глаз. Это был очень хитрый приём, передающийся из поколения в поколение по линии клана Вати. Эки его унаследовал от своего отца, непобедимого мечника. Сколько бы ни было желающих его отразить либо же им овладеть, никто не мог. Лишь ловкость Эки позволяла его использовать.

Эки нанёс колющий, выстреливая руками вперёд, Энкерто шагнул вперёд, отбивая выпад концом рапиры. Но Эки неожиданно перехватил меч, задняя нога его ушла в сторону, тело улетело следом вбок, а удар перешёл в горизонтальный режущий, облетая наконечник рапиры. Энкерто шагнул в сторону, останавливаясь, и кончик меча Эки пролетел бы мимо, прошелестел бы по плащу, если бы он ещё раз не поменял бы свою траекторию. Он толкнулся задней, одной лишь стопой, а Сердце Леса развернул так, чтобы вышел вертикальный порез ниже груди.

Лезвие его клинка едва не коснулась Энкерто, когда тот, удлиняя свой шаг, провернул корпус, делая короткий взмах.

Несколько капель тёмной крови с лёгким стуком упало на полированные доски пола. На руках Эки, застывшем в изумлении, появились царапины, а сам боец почему-то замер, растянувшись в хитром выпаде: почти сев на шпагат, оставив правую ногу далеко справа, опершись на левое колено, с мечом на уровне пояса на вытянутых руках.

— Очень неплохо. Не желаешь вступить в мои ряды, дабы приблизить Расщепление?

Голос его был мягким и приятным, а ещё абсолютно спокойным.

— Эки, беги! — крикнул Фикри, стараясь сохранить контроль, но и его медведь, и маг, выдохлись одинаково и сейчас просто стояли: маг тяжело дыша и опираясь на посох, а медведь сидя на заднице и вывалив язык.

— Я. Не. Сдаюсь! — всё ещё не шевелясь, сквозь стиснутые зубы произнёс Эки.

Энкерто, опустив руки, принялся обходить Эки сбоку.

— Очень жаль.

Его друга будто сковали в ледяную глыбу. Он выдувал пар изо рта, мышцы его напрягались, но он не мог пошевелиться. С закрытым ртом Эки утробно заорал, его тело дёрнулось, ноги собрались в стойку, он крутнулся на месте, разворачиваясь к Энкерто для удара, но поздно, да и слишком медленно.

Энкерто, стоя с одной рукой за поясом, ловко взмахнул рукой, делая один короткий шаг вперёд. Эки довершил круговой удар, но вместо удара лишь уткнулся мечом в полы плаща Энкерто Игацио. Сердце Леса со стуком упало на пол, выпав из его рук. А после с противным звуком, который Фикри никогда не забудет, упала на пол его голова.

Нет, так не должно было быть, он обязан был победить! Эки никогда не проигрывал!

— Эки! — крикнул Фикри, размахивая посохом, собираясь отдать последние силы для одного решающего удара, но на плечо его легла рука.

Он перевёл свой взгляд на Рико.

— Дика была права. Предупреди их всех.

— Мастер Рико!

Он собрался его перенести на Гаулёр? Но ведь он умрёт! Он не сможет!

Татуировка мастера астрала засияла ярким светом. Энкерто перевёл взгляд на Фикри. Взгляд мудрый и скучающий. Поправил очки.

— Он не посмеет пойти за тобой, я смогу, я справлюсь, — сквозь боль говорил мастер Рико. — Выживи…

Он кашлянул, кулак обагрился кровью, а после Фикри нырнул в карусель астральных вихрей.

Зачем? Для чего? Что он один сможет сделать в чуждом ему мире, среди чужих и озлобленных существ? Эки умер, Дика страдает. Пусть и Гаулёр погрузится в безумие и смерть, что следуют за Энкерто Игацио!

Но то были лишь первые мысли, за которые Фикри было стыдно.

«О Великая Матерь Астути, и пусть я оступился, позволь мне встать. Встать, и спасти как можно больше невинных жизней. Пусть мне попадётся понимающий господин, что выслушает