эхом отдавались в стенах, как будто сам замок стонал и кричал в предсмертных муках. Под некоторыми дверями, мимо которых я проходила, проступала кровь, темная и скользкая, растекающаяся на каменных полах.

Я бежала, бежала и бежала, не останавливаясь, не задумываясь, не задаваясь вопросом, почему я рву себе горло, чтобы спасти его. Я не знала. Я не понимала. Все, что я знала, это то, что правда была передо мной, подобная неизбежному действию.

Где ты?

В замке были подземелья. Но Райн был королем. И не просто королем, а королем, которого оскорбил тот, кто намеревался отнять у него корону.

Я точно знала, что Саймон думает о Райне. Обращенный. Раб. Испорченный. Он считал, что Райн годится только для того, чтобы его использовали такие, как он, а не наоборот.

Саймону нужна была демонстрация силы. Он хотел поставить Райна на место перед всеми. Так же, как когда-то Винсент повесил по городу тела ришан на кольях.

Вампиры убивали не из соображений практичности. Они убивали ради радости. Возмездия. Зрелища. Страха.

Этого не сделаешь в подземелье. Так не поступают в подземелье, так не поступают в тишине, в заднем коридоре.

Где ты?

Я побежала вверх по лестнице. Мои бедра горели.

Я все время думала о Винсенте, о всех этих ришанских крыльях, приколоченных к стенам Сивринажа.

О всех тех случаях, когда он вешал перед замком какого-нибудь бедного ублюдка, бросившего ему вызов.

Где ты?

Я продолжала подниматься, подниматься и подниматься.

Потому что я знала, где Райн, — по крайней мере, я молилась, что знала, — и эта догадка цеплялась за мое нутро с отчаянной надеждой.

Я добралась до последней ступени и распахнула дверь. Стена горячего сухого воздуха обдула мои волосы.

Верхний этаж замка — бальный зал, стена из окон и балкон. За окнами открылось ночное небо, розовое от наступающего рассвета, и отражение луны и звезд рассыпалось по черному мраморному полу, отполированному как зеркало.

На мгновение все это было так чертовски красиво — неприкосновенная красота момента, когда стекло разбивается вдребезги.

Несколько персон находились в комнате и стояли спиной ко мне.

И там, за стеклом, силуэтом на фоне неба, с силой расправив крылья, находилась фигура, которую я сразу узнала — даже с такого расстояния.

Следующие секунды пронеслись медленно.

Ночной огонь вокруг меня взвился и разгорелся.

Ришанские солдаты повернулись, чтобы посмотреть на меня.

Я крепче сжала в руках Пожирателя сердец. Ладони горели, но мне хотелось прижаться к нему. Это подпитывало меня.

Теперь ты понимаешь.

Голос Винсента звучал немного гордо. Немного грустно.

Власть причиняет боль. Она требует жертв. Ты хочешь изменить этот мир, маленькая змейка? Карабкайся по решетке, пока не поднимешься так высоко, что никто не сможет тебя поймать.

Я уже говорил тебе это однажды.

Я знаю, потому что я это сделал, дочь моя. Я знаю.

Мой взгляд остановился на фигуре Райна, увешанной цепями.

Когда ришанские солдаты бросились на меня, я была готова.

Глава

42

Орайя

Я всегда была хорошим бойцом. Но это… это было как дыхание, сделанное без усилий, словно это было со мной с самого рождения. Мне не нужно было думать. Не нужно было планировать. Мне не нужно было компенсировать свою слабость.

Я была наследницей Дома Ночи, дочерью Винсента, Ночнорожденного Короля, и я была настолько могущественна, насколько это можно было предположить.

Пожиратель сердец был невероятным оружием. Он кромсал тела и пробивал грудную клетку, словно та была сделана из песка. Теперь я понимала, почему Винсент был готов пожертвовать своей душой ради такой силы. Почему Септимус был готов разорвать Обитрэйс на части ради чего-то еще более великого.

Я была пьяна от этого.

Я не помнила, как убивала их. Я лишь смутно осознавала, что под моими ногами скапливаются трупы. Крылья стерли барьер между землей и небом, помогая мне двигаться быстрее, быстрее уклоняться и бросаться именно туда, куда нужно. Кровь заливала лицо, капала в глаза, окрашивая мир в черно-красный цвет.

Еще один порыв ветра, и я с трудом пробилась к открытым дверям балкона. Сивринаж расстилался подо мной, было море изгибов слоновой кости, река Литуро скользила по нему, как стеклянная змея.

Пожиратель сердец в считанные секунды расправился со следующим ришанцем, который бросился на меня.

Нанес ли он мне удар? Я не была уверена. Я не почувствовала.

В любом случае, мне было все равно.

Я почувствовала странное ощущение в спине — не боль, не совсем. Я повернулась. Меч мужчины был окровавлен, с него капала багровая кровь.

— Сука-полукровка, — прорычал он, но мой меч украл остальные его слова.

Хорошо, — сказал Винсент. Они заслужили это.

Последний воин, тот, что управлял цепями, бросился на меня. Я опустила Похитителя сердец и пробила ему ногу, отчего он, спотыкаясь и воя, упал на землю.

Я не дала ему упасть полностью. Я подняла его на ноги, хотя и с трудом, но осознавала, что мои мышцы горят. Прижала его к стене.

Последний здесь. Последний между мной и Райном. Но я еще не закончила. Я была голодна. Я была зла.

— Саймон, — прорычала я. — Септимус. Где они?

Мужчина плюнул в меня и попытался замахнуться. Он ударил по чему-то, я не знаю точно, по чему.

Хорошо. Если он не хотел говорить, значит, он не хотел жить. Как будто он был настолько важен, чтобы узнать эту информацию.

Я проткнула его мечом и сбросила с балкона.

Я крутанулась на месте, будучи готовая к следующей атаке. Но вместо боевых криков, криков боли и лязга стали я услышала только стук собственного сердца.

И…

— Чертовски впечатляющее появление, принцесса.

Его голос был пустым и хриплым.

Я сморгнула красную пелену с глаз. Дымка моей кровавой ярости рассеялась, и внезапный холод охватил меня при виде этого зрелища.

Райн.

Райн, прикованный серебряными цепями к стене замка. Его крылья были раскрыты и пробиты гвоздями, кровь запеклась в изящных перьях. Кровь забрызгала его лицо и измазала некогда изысканную одежду. Волосы свободно разметались по лицу, прилипая к коже.

Он дрался. Один взгляд на него говорил мне об этом. Был он под снадобьями или нет.

Я рухнула обратно на землю с ошеломляющей силой. Внезапно, глядя на Райна вот так, я не почувствовала себя могущественной, несмотря ни на след из тел, который я оставила после себя, ни на меч в руке, ни на Ночной огонь на кончиках пальцев. Я вообще не чувствовала себя могущественной.

Он одарил меня слабой, полуулыбкой.

— Не может быть, чтобы я выглядел