class="p1">Положив крепкую руку на плечо Райна, он увел его прочь. Протест застрял у меня в горле — хотя я не знала, почему я хотела остановить его и что меня так встревожило.

Даже если бы я успела произнести слова, это не имело бы значения. Толпа тут же проглотила их, и Райн не оглянулся.

Глава

39

Райн

Возможно, Орайя была права, и я был не в лучшей форме, чем думал, потому что этот танец выжал из меня больше, чем следовало. За эти несколько минут вся остальная вечеринка превратилась в сплошное пятно, время, музыка и звуки толпы слились в отдаленный шум. А как иначе, когда я был так сосредоточен на ней?

Но когда Кейрис повел меня прочь, это чувство осталось. Мои мысли были нечеткими и медленными, отстающими на полшага. Когда я оглянулся и понял, что мы покинули бальный зал и вышли на улицу под прохладный ночной воздух, я немного испугался. Я даже не помнил, как прошло всё оставшееся мероприятие.

Кейрис что-то говорил, но что бы там ни было я успел пропустить это мимо ушей.

— Подожди. — Я поднял руку, затем ущипнул себя за переносицу. — Я… вернусь в зал. Прости. О чем мы вообще говорили?

Он издал небольшой смешок.

— Один танец с ней, и ты уже не можешь мыслить здраво, а? — Его голос понизился. — Я же говорил тебе быть осторожным.

Моя голова внезапно заболела. Мне не очень хотелось, чтобы меня отчитывали.

— Мне разрешено танцевать с женой, — коротко ответил я. — О чем ты хотел со мной поговорить? У меня есть дела.

Я представил себе Орайю в том бальном зале, окруженную придурками вампирами, которые только что нашли новую причину заинтересоваться ею. Внезапно образ Саймона, стоящего над ней и держащего руку на ее руке, стал ужасающе ярким.

Рот Кейриса сжался в тонкую линию, и он бросил неодобрительный взгляд назад, на вечеринку, на свет, льющийся из открытых дверей и многостворчатых окон. Вход был гораздо дальше, чем я его помнил — когда мы успели так далеко уйти?

Он вздохнул.

— В этом-то и проблема, Райн. Ты думаешь, что мы все глупые.

Потребовалось несколько секунд, чтобы эти слова дошли до меня. Когда я снова повернулся к Кейрису, нахмурив брови в замешательстве, мои глаза с трудом сфокусировались на его лице. Я не мог вымолвить ни слова резкого упрека.

— Конечно, ты должен быть более высокого мнения о моем интеллекте, — говорил он, засунув руки в карманы и устремив взгляд в землю. — Ты все время говоришь, что она всего лишь пленница. Но я не слепой. И никто другой тоже. Все знают. — Он перевел взгляд на меня, и между его бровей пролегла морщинка. — Это мило, Райн. Но не только ты жертвуешь всем ради этого.

Его голос звучал так, словно он находился под водой. Мир накренился, звезды позади него размазались по небу.

Я открыл рот, чтобы возразить ему, готовый разразиться словесной бурей, подобающей королю Ночнорожденных, но вместо этого внезапная волна головокружения заставила меня приложиться спиной о каменную стену, едва удержавшись на ногах.

Он поймал меня за плечо.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Нет.

В моих вялых мыслях застыла истина.

Это был не алкоголь и не перенапряжение. Было что-то очень плохое.

Я заставил себя поднять голову и посмотреть на Кейриса, ожидая увидеть на его лице растерянность или беспокойство.

Вместо этого я увидел жалость.

Чувство вины.

— Прости, — сказал он низким голосом. — Я просто не могу вернуться к тому, что было, Райн. Я не могу оставаться с тобой, пока это не произойдет. Я просто… я не могу. Мне нужно выбрать победителя. Ты должен это понять.

Осознание происходящего разгоралось во все более тягучих, одурманенных снадобьями мыслях. В чем признался Кейрис. Сколько выпивки я позволил ему передать мне сегодня вечером, и принял ее без вопросов?

Я даже и не думал о нем.

Об этом чертовом ублюдке.

Я призвал свои крылья, пытаясь взлететь, пытаясь двигаться достаточно быстро, чтобы подготовиться к наступлению, которое, как я знал, должно было произойти. Но мое тело предало меня, как и мой советник.

Я боролся со снадобьями до конца, даже когда зрение потускнело по краям, желудок сводило, а голова раскалывалась. Я боролся с этим, хотя даже не мог уследить за тем, сколько ришанских солдат, моих собственных, проклятых Богиней, солдат — высыпало из темноты, окружая меня, хватая меня. Мне удалось нанести удар по голове, горлу, руке.

Но то, что дал мне Кейрис, истощало мое сознание очень жадно, секунда за секундой.

Я боролся до тех пор, пока физически не мог больше продолжать борьбу.

Пока цепи не обвились вокруг моих запястий.

Я заставил себя поднять голову, чтобы увидеть далекий свет в бальном зале, который теперь был не более чем золотым пятном в моем слабеющем зрении. Я попытался доползти до него.

Но к тому времени мое тело меня подвело.

В другом далеком мире часы прозвенели в зловещем одиночестве, а громовой удар ГОНГА эхом разнесся сквозь кровавую ночь.

Больше я не слышал их звона.

Глава

40

Орайя

Музыка стала громче, хаотичнее. Я уже не слышала своих мыслей. Алкоголь лился свободно. И кровь тоже. Прибыли торговцы кровью — это была дюжина людей, которых явно выбирали не только из-за крови, но и из-за внешности. Все они были одеты в наряды, которые не мог позволить себе ни один человек в Обитрэйсе — их одел Кейрис, в этом я была уверена. Некоторые из них были явными профессионалами — я даже узнала некоторых из них, поскольку они были на вечеринках Винсента. Другие казались новенькими. Одна сидела на коленях у Тенерожденного принца, ее щеки и грудь раскраснелись, ресницы трепетали, когда он покусывал ее горло, а его рука блуждала между ее ног. Ее телохранитель, а это был один из телохранителей Кетуры стоял рядом с ними, явно пытаясь выполнить свою работу по наблюдению за человеком, не создавая при этом неловкого зрительного контакта.

В этом и заключалось отличие этой вечеринки от вечеринки Винсента: у каждого из торговцев кровью был телохранитель. Я узнала этих. Они были одними из лучших у Райна. И именно для этого они были выбраны сегодня. Не охранять Райна. Не прислуживать Тенерожденным гостям. Они присматривали за этими людьми — людьми, которые при моем отце считались бы ненужными.

Это был приказ Райна. Вероятно, он столкнулся с возражениями. Вампирским дворянам не нравилось чувствовать себя под присмотром, когда