2

На следующий день после завтрака они вышли на прогулку и, пройдя метров триста, оказались на бордуолке — широком променаде, представляющем собой хорошо сложенный деревянный настил. Он неожиданно оказался длинным, протянувшимся вдоль побережья на несколько километров. Было холодно, но недавно прошедшие дожди смыли выпавший в середине января снег и о зиме напоминали лишь редкие пористые от таяния и дождей сугробы на обочинах и травяных настилах под деревьями. Ветер с океана, шумевшего за широкой песчаной полосой пляжа, мягко овевал их лица, привыкшие к морозным снежным московским зимам. Облака расступились, и голубое небо между ними, словно омытое чистыми водами, будто приветствовало молодых людей с красивой девочкой, бегущей возле них и счастливо играющей в возникшей наяву сказочной стране. Берег со стороны города расступился, и они увидели впереди справа множество разноцветных и причудливых металлических конструкций, над которыми высилось чёртово колесо. Потом они увидели взметающиеся ввысь, стремительно падающие вниз, и закручивающиеся в мёртвую петлю ажурные горки и остановились, с интересом рассматривая открывшийся взору луна-парк. Их внимание привлёк высокий седой мужчина, сидевший на одной из расставленных вдоль променада бесчисленных скамеек, и они приблизились к нему.

— Доброе утро, — сказал Санька по-английски.

— Молодой человек, говорите по-русски. Или вы не узнали своего?

— Ой, простите нас. Мы ещё не освоились. Только вчера прилетели, — обрадовалась Вика.

— Вижу, но это скоро пройдёт. Откуда вы? Похоже, москвичи. Это видно и невооружённым глазом.

— Вы не ошиблись.

— Давайте, перейдём на «ты». На «вы» к Аарону Гольдману обращалась ещё двадцать лет назад вся Одесса. Я был заведующим большой продуктовой базы. А когда мне стали шить дело, куда все подевались. Никто не помог. Пришлось купить весь ОВИР и бежать. С тех пор живу здесь.

Он протянул руку, и Санька пожал её, движимый неожиданной симпатией к этому человеку.

— Американцы называют наш район Маленькой Одессой. Они просто не видели настоящей, где, бывало, проживало около сорока процентов евреев. Они-то и делали там погоду. А сюда рванули в семидесятые годы из Украины и России и подняли его из запустенья и бедноты. Жильё было дешёвое в подбрюшье богатого Нью-Йорка и железка ещё со времён, когда Кони-Айленд был Диснейлендом всего мира. Вот этот луна-парк лишь малая часть того, что здесь было в двадцатых годах.

— Просто потрясающе. Парк Горького в Москве просто детский лепет по сравнению с ним.

— А сейчас после Перестройки и развала Союза сюда нахлынула новая волна. Вот и вы тоже.

Он остановился и взглянул на них. Естественное человеческое участие, взращённое в нём с молоком еврейской матери, вновь проснулось в нём, и он спросил Саньку:

— Вы нашли квартиру?

— Да, друг мой помог. Хорошая квартира. А хозяйка, пожилая еврейка, оказалась славной женщиной.

— И чем будете оплачивать её? Бесплатных обедов не бывает. Я в этом убедился ещё в стране Советов.

— Поищу какую-нибудь работу.

— Пойдёшь ко мне грузчиком? Я неплохо плачу. Ты, я вижу, парень крепкий. Я как приехал, открыл небольшой магазин на Авеню. Он стал приносить хороший доход и со временем я его расширил. Теперь это известный на Брайтон-Бич гастроном.

— Мне бы хотелось найти что-нибудь по специальности. Я — математик.

— А кто сказал, что это навсегда? Начинать будешь с бригадой в шесть утра, когда поставщики начинают завозить товар. К полдню шабаш. Работай и ищи себе что-нибудь по душе. Мы живём в свободной стране. Я сразу это почувствовал, когда моё дело стало процветать. В Одессе меня бы обокрали и сгноили.

— Спасибо, Аарон, я подумаю. Если решу, как тебя найти?

Старик достал из внутреннего кармана габардинового пальто визитную карточку и протянул её Саньке. Потом поднялся и медленным шагом двинулся по променаду.

От прогулки и впечатлений они почувствовали здоровое чувство голода и решили вернуться домой. Вика собиралась ещё сварить на обед суп и гречневую кашу. На обратной дороге она справедливо упрекнула Саньку в высокомерии и снобизме, и он понял, что предложение Аарона продиктовано доброжелательностью знающего жизнь человека и его следует с благодарностью принять.

3

Димка звонил почти каждый день, интересовался всем и не унимался, повествуя о предстоящей им новой жизни в благословенной стране. Однажды он сообщил, что представители общины выпускников МГУ желают познакомиться с ним и предложить ему присоединиться к их элитарному клубу.

— Мне, грузчику-разнорабочему, пожалуй, неприлично.

— Брось, Санька. На всякого мудреца довольно простоты. На всё, а на это в том числе, нужно смотреть с изрядной долей иронии. Всех них движет к тебе здоровое любопытство, как к человеку из их социальной среды. И это прекрасно. Так вот, недалеко от вас есть знаменитый ресторан «Одесса». Я со всеми поговорил. Склоняемся к тому, чтобы встретиться там часиков в семь вечера в ближайшую пятницу. Сегодня вторник. Я позвоню туда и закажу стол человек на десять.

— Нам некуда деть дочку.

— Ну, и что думают по этому поводу твои математические мозги?

— Ладно, Димуля, возьмём её с собой. Только не забудь книги.

Ресторан действительно оказался в пятнадцати минутах от дома. К вечеру чуть подморозило, и они надели тёплые куртки, а Женечке повязали на шею шерстяной шарфик. Дима, прибывший минут на пять раньше, увидел их у входа и сделал знак рукой. Рядом с ним за столом уже сидели мужчина и женщина, которых проницательный глаз Вики определил, как семейную пару.

— Познакомьтесь с соседями. Алексей и Лена Шехтман.

— Зовите меня просто Алексом. Это звучит больше по-американски.

Он поднялся и протянул руку для пожатия. Это был симпатичный брюнет среднего роста с копной разбросанных в беспорядке чёрных волос. Благородное лицо, нередко встречающееся у евреев-ашкенази, светилось незаурядным умом и лукавой усмешкой знающего жизнь человека. Серый пиджак, оттенённый бледно-лиловой рубашкой, ладно сидел на его широких плечах. Лена — красивая интеллигентная особа, присутствие которой рядом с ним было гармонично и естественно. Они каким-то непостижимым образом дополняли друг друга.

— Мы прорвались сюда в августе во время путча. Там в эти дни был такой бардак, что никто не знал, чем он кончится. А я не только хромой на обе ноги. У меня ещё сумасшедший допуск. Ну, никаких шансов. Но у евреев есть одно положительное качество, хуцпа. Поясню, это означает дерзость или наглость. Увидел я танковые колонны и невообразимое движение народа, взял документы и пошёл по инстанциям. А там женщины и мужики не ведают, что творят. И, представьте себе, получил я у них все справочки и разрешения, в Аэрофлоте купил последние билеты на самолёт и, бросив всё на родственников, на следующий день улетел