— Не хочется, чтобы до такого дошло, — с темным ожиданием у сердца изрек я, орудуя точильным камнем. Хвостатый приятель уплетал волка за обе щеки, периодически наблюдал за мной, удивленно дергал ушками. — Надоела до чертиков вся эта беготня уже… перестрелки… от ранений и так не просыхаю — пули повадились попадать… — промочил горло, убрал бутылку в рюкзак, продолжил: — Да и собираться надо понемногу — засиделся, расслабился, как дома на кухне. Сейчас вон пока тихо вроде, а потом…

Двумя пролетами ниже поочередно вырвалось несколько угадываемых хрустов, по этажам пронеслось перекатистое эхо, возвестило об опасности. Прикормленного крысенка как ветром сдуло от миски. К сердцу победоносно полез испуг, загробный холодок, ладони смазались потом, туловище, будто перевязанное веревками, каменно затяжелело, забыло о ловкости, о древнем желании спасаться. Время пошло на секунды.

— И досюда добрались… — выпалил я, оттаяв от трепета, смял ладонь в кулак и — в три прыжка к окну. Неподалеку от градирен, на крыше ангара, звездой заблестел оптический прицел, а рядом, на горизонтальных трубах теплотрассы, — еще один. В Нелеме назревало какое-то напряжение, странное нездоровое волнение. Обложив снайперов крепкой матерщиной — досказал ровнее, справившись с гневом: — Повылезали, тараканы… Чего вам в домах-то не сиделось?..

Топот и шаги снаружи нарастали быстро, гремели вразнотык. Голоса не звучали — шли в безмолвии, словно знали за кем и куда. Сколько «Бесов», толком не сообразишь — стоит гул, но навскидку — около пяти-семи.

Собрался мигом, но костер тушиться не желал, отнимал вожделенные мгновения. Пробовал песком, давить ногой — не помогает: чуть подымится и опять лезет, зараза, к недожженным дровам. И хоть ты тресни. Следы пребывания не заметались, тайный побег все отсрочивался, точно сам дьявол, сотрясая брюхо от смеха, вмешивался в мои планы, вредил и ждал расправы надо мной.

«Ну, все, финиш — не успеваю незаметно уйти. Надо срочно соображать, что тогда делать… — вертелись волчком мысли, — прятаться, прятаться, куда-то нужно прятаться…»

Закрутил головой, волнуясь: в этой комнате голь, в той, какая по соседству, — разруха, бардак, из мебели — разломанная кровать да сервант. Вдвое сложись — не влезешь. На кухне такая же картина. Балконов в квартире нет, а имелись бы — не высунешься: прищелкнут. Выбор пал на туалет и ванную. У них сохранились двери, к тому же есть где схоронить снаряжение и затаиться самому — а этого мне предостаточно: можно попробовать организовать неплохую засаду.

— Так тому и быть, значит, — подытожил я.

И первым делом залетел в душевую, спрятал за узорчатой ширмой винтовку, беспомощную в узком пространстве, складировал под раковиной рюкзак, вытащил из ножен клинок, запер помещение. Оттуда — в уборную, закрылся, с грехом пополам разместился, затих. Ручки в двери нет, лишь небольшая дыра — неплохой способ слежки. Стал ждать визитеров. Те пришли скоро, но не всем скопом, как ожидалось, а группой из трех человек. Все в разных противогазах, плащах с капюшонами, усиленных пленками, целлофаном, грубо прошитых накидках. У двоих поизношенные штурмовые винтовки, серебрящиеся за плечами рукояти мачете, длинных ножей, у третьего — ржавый, в засечках, топор-сучкоруб. Остальные, судя по отдаляющемуся стуку обуви, отправились в рейд по другим квартирам.

— Хорошо, что не сразу толпой — мне на руку, — и в уме подчеркнул: «Проще будет разобраться…»

Жестами посовещавшись, «Бесы» мотыльками засуетились перед не затушенным костром, стали разорять ночлег. Поднялся грохот. Пока перерывали комнатушку — оценил троицу, взвесил степень угрозы: каждый щуплый, коротконогий, узкоплечий, обделенный физической подготовкой и, просто убежден, боевым опытом — по-хорошему надави, и сломаются. Движения неслаженные, резкие, импульсивные, размашистые — чувствуется, что нет ни дисциплины, ни четкого лидера. Обыкновенные засланные шестерки.

«Ну, давайте, ищите меня. Устал сидеть без дела», — торопил я, водил бровями.

А у тех не вдруг завязался спор.

— Пепел не остыл! Чужак ушел из-под носа! — гнусавил «Бес» — тот, у кого изогнутый топор, — трогал кострище, вертелся взбесившейся собакой, неистовствовал. — Наверняка это грязный «Мусорщик»! Далеко он уйти не мог — можем нагнать! И тогда я лично выдеру ему сердце!.. Смерть ему… Смерть!.. — и загавкал, зарычал.

— Молох послал нас сюда не за этим, брат, — переубеждал стоящий рядом сектант, ходил кругами, почему-то всегда глядел на потолок. Голос, измененный противогазом, — замогильный, жуткий. — А за поисками священных книг. Близится ежегодный величайший праздник Заката. Наш Наставник должен готовиться к мистерии, к жертвоприношению. Это важнее. Это незыблемо. Культ должен исполнить долг. А лазутчик, брат, — всего лишь тлен, его поймают и без нас.

— А когда на растяжку напорешься или самострел, чего тогда делать будешь, брат? — встрял следующий «Бес», опасно приблизился к туалету, опустился на корточки ко мне спиной, поставил винтовку у стены. Говорил лунатиком, с трудом, вытягивая каждое слово. Заряженный одобрением, напарник, предложивший немедленно садиться на хвост ненавистному члену фракции, кровожадно заворчал, высек топором искры из пола. Второй фанатик, опаленный анафемским вероучением, проседая под мнением большинства, с показной сердитостью повесил оружие на плечо, отступил к окну. А тот объявил вслед: — Поиск начнем отсюда, братья! Разделимся!

Я изготовился, нож в нетерпении заходил в ладони, а сердце было спокойно, точно у льва перед броском — ждало схватки, пролитой крови, огня.

Сидящий перед дверью «Бес» удалился на кухню. Рубака, выделывая финты топором, сменил того, встал у ванной и, хрипло подышав, прошел внутрь. Последний сектант заходил по всей квартире, прошел, наконец, во вторую комнату. Зазвенели бьющиеся тарелки, гвалт, содом.

— Что-то нашел! — негромко, скорее себе, чем собратьям, протрубил о находке «Бес» из душевой. Зашуршала плитка, следом — звяканье, шебаршение: расстегнул рюкзак, не устоял перед соблазном. — Не вижу… на свет надо… — вместе с моими вещичками присел рядом с дверью в уборную, незаметно ото всех закопошился. — Ох ты…

— Пс-с! — присвистнул я, сжал нож. «Бес», распознав чей-то голос, переключил внимание, повел головой влево-вправо, примолк. Чтобы не упустить шанс — повторил трюк: — Пс-с! Эй!

— Чего там?.. — сипнул сектант, оловянные глаза за стеклами противогаза разбежались, отыскивая источник звука, сверкнули зарождающимся страхом. Подполз к уборной, спросил: — Кто это говорит?.. — Заметил щель, подчиняясь дремучей человеческой природе, тяге к неизвестному, переступив через вопящий в подсознании инстинкт самосохранения, будто змея, искушенная игрой заклинателя, — заглянул в темноту: — Есть там…

Нож, бесшумно пройдя через сквозное отверстие, до половины вошел в правый глаз, оборвал речь, провернулся по часовой стрелке. Без скрипа открыв дверь, отшвыривая труп, я стряхнул теплую кровь, призраком проник на кухню. «Бес», изучающий пустой холодильник, различил смерть запоздало, забыл о винтовке, об умении кричать, шарахнулся назад, рукой сорвал шторы, разбил цветочный горшок. Взмах костяного клинка по сонной артерии — и ближайшая стена кухни, отмываясь от пыли, изрисовались кривой дугой тающего сургуча. Две падшие души прямым рейсом отправились на бал к своему кумиру сатане, еще одна на подходе.