хотелось узнать о них побольше – тогда, в казавшемся уже недостижимо далёком прошлом. Кто-то наловчился использовать их против воров. Это было угрозой, подвергало опасности всех домушников. Но никто толком не мог сказать, как они замечали жертву.

Теперь-то Володе было понятно – звуки. Они реагировали на громкие звуки. Наверное, так оно и было.

Но как? Как?

Приютский так и не узнал: способны ли они видеть? Различать свою добычу. Что будет, замри они с девчонками на месте? Перестань они производить шум? Были бы они спасены?

У него не было шанса проверить.

А потому они неслись вниз по лестнице. Навстречу новой своре мышеловов, карабкающейся по ступеням.

Маришкина рука снова оказалась зажата в его ладони. Варвара визжала, и оттого отставала – у неё заканчивалось дыхание. Но Володя берёг собственное, а потому уже не пытался её заткнуть.

Варвара издавала всё больше звуков. И наконец куклы настигли её.

Мышеловы карабкались по ступеням. Внизу, в зале, их было меньше. Но они скопились у лестницы и преграждали им путь.

Не успев толком подумать – да и какая загнанная лисица стала бы мешкать, – Володя толкнул Маришку к перилам. Поднял за подмышки и перекинул вниз.

Она рухнула туда, в черноту. Без единого звука.

А Варвара ревела. Издавала совершенно нечеловеческие вопли, пока один из мышеловов раздирал длинными деревянными пальцами её лицо. Ещё один карабкался вверх по бедру.

Приютский ринулся к ней – в самую гущу деревянных заводных кукол. Он отбивал их ногами, уворачивался от их прыжков.

«Бдительность. Бдительность. Бдительность!»

Дёрнув Варвару на себя, он со всего размаху пнул повисшего на её ноге мышелова. Тот отлетел и с громким треском ударился о ступень. Но тут же подскочил и ринулся обратно.

Вторую куклу отцепить было сложней. Варвара металась, верещала, привлекая их всё больше и больше.

Не сумев отодрать мышелова, Володя перекинул девчонку через балюстраду, как несколькими мгновениями ранее проделал с Маришкой. И, отбросив от себя летевшую в него куклу, спрыгнул вниз сам.

В предавшую его темноту.

«Вот так».

Приземление вышло жёстким – им пришлось рухнуть с высоты в половину лестничного пролёта. Варвара визжала и извивалась на полу. Маришка стояла столбом, снова глядя в никуда.

Зарычав от бессилия, Володя заставил себя спешно подняться на ноги. Он несколько раз успел ударить вцепившегося в приютскую мышелова по спине прежде, чем с лестницы посыпались и другие куклы.

Щёлк-щёлк-щёлк.

Вокруг была темень, и он не был ей больше хозяином. Серые световые прямоугольники, отбрасываемые окнами наверху, разрезали стены и пол. Они были резкими, контрастными пятнами, рядом с которыми чернота казалась тугой и непроглядной.

Володя ударил в последний раз, и каблук его туфли разломил механизм, мигом замерший в спине мышелова. Варвара сумела отодрать от лица его длинные пальцы и кое-как подняться на ноги.

Полоса света упала на неё, рассекая тело на две половины – цветную и чёрную. Лицо мокро блестело багрянцем. Кровь, много-много крови. Кожа свисала с подбородка Варвары широкими лоскутами. Но девчонка могла ещё удерживаться на ногах.

А ещё она больше не визжала. Только скулила.

Володя, отбиваясь от окруживших его кукол, шарил взглядом по стенам. Проход. Рядом был должен быть какой-то проход.

И тот действительно был.

Столовая.

Единственный путь к отступлению.

Что ж, Варваре же так хотелось на кухню. Мечтам суждено сбыться.

* * *

На купеческих кухнях печи были обыкновенно все в изразцах, пёстрые и блестящие, будто пряничная глазурь.

Здесь тоже имелись изразцы – мелкие плиточки, осыпавшиеся и облупившиеся. Их цвет было не разобрать в сумраке.

Володя не сводил с них взгляда, кашляя тяжело и надсадно. Он всё никак не мог перевести дух.

Печь, длинные, высокие лавки с кастрюлями и мисками. Чан с водой в углу, развешанные на реях ножи и вилки на стенах. Узкая длинная комната с единственным окном и кучей тёмных закутков за стеллажами.

Здесь было почти тихо. Странное спокойствие, казавшееся теперь неуместным в его жизни.

Володя, тщетно пытающийся выровнять дыхание, прислонился к стене, отделяющей его от полчища мышеловов, и сполз по ней вниз. Оказавшись на полу, он спрятал голову между коленей.

Кухня.

Что ж, этот раунд был снова за ними.

Голова подводила его. Он не понял, как сумел отшвырнуть от себя мышелова, когда успел схватить руки Маришки и Варвары. Каким образом они сумели ворваться в столовую.

И всё же Володя пытался восстановить в мыслях цепочку событий. Сам не знал, для чего, быть может, чтобы голову не заняли другие, нежеланные мысли.

«Ведь Алекса…»

«Он ведь уби…»

Зажмурившись посильнее, Володя заставил себя думать о том, как запрыгнул на длинный обеденный стол, как следом на него вскарабкались и девчонки. Они бежали по гладкой деревянной поверхности, не оглядываясь, но зная, что преследователи здесь же – уже на столе.

Он проклинал себя.

Отчего же тогда – в каморке, где он целовал шершавые, сухие Маришкины губы – он не смекнул, что к чему? Десятки, а может, сотни заводных кукол. Отчего он не понял, каким целям в этом доме могут служить мышеловы? Целая армия! К чему столько держать против крыс. О, нет. Для них изначально была уготована другая работа.

«Что это? Запасной план?»

Впереди, за вертикальной подпоркой, виднелась узкая дверь. Хлипкая, деревянная, но разве у них был выбор?

Володя помнил, как неудачно спрыгнул со стола. Нога подвернулась, лодыжку прострелило болью. Вот дурак – пораниться так глупо и так не вовремя.

Тогда он не обратил на боль внимания. Распахнул плечом дверь, протолкнул вперёд приютских. И, оказавшись по ту сторону сам, захлопнул её. Всего через миг дверь затряслась под острыми ударами.

Над ручкой, к счастью, был прикручен шпингалет. Схватившись за него, мальчишка со всей дури рванул задвижку вправо. Вот так. Дверь теперь оказалась заперта. Но кто знал – убережёт ли это их?

Володя обернулся в поисках того, что было бы можно прислонить к двери. И на миг замер, наконец осознав, где очутился. Затем схватился за близстоящую лавку и потащил её на себя. Та была тяжёлой. На пол со звоном посыпались жестяные миски и ложки. Он помнил это – хорошо, отчётливо. На лбу от напряжения выступили вены, живот словно подцепило крюком. Приютский глухо зарычал, но в конце концов ему удалось забаррикадировать дверь. Хорошая работа – едва ли у заводных кукол найдётся достаточно сил, чтобы открыть её.

Володя постучал затылком по стене. Там за ней – столовая сейчас утопала, вероятно, в дребезжании и стуке.

Щёлк-щёлк-щёлк.

А