class="p1">Тави вошел в улей с мечом в руке. С клинка капала водянистая, гнусная кровь ворда. Над ним был простой гладкий купол. Хотя светящийся кроч немного просвечивал, но исходящий от него свет делал ночь вокруг совсем непроглядно-черной. А внутри все было видно, как при свете заговоренной лампы.

Царица ворда повернулась к нему лицом, и Тави захлебнулся воздухом.

Она была похожа на Китаи.

Та царица, что он видел в прошлый раз, была другой. У этой вместо хитина – почти человеческая, только чуть отливающая зеленью кожа. И волосы светлые, как у Китаи, только пышные, длинные, ниспадающие до бедер. Зеленые, мерцающие собственным светом глаза – фасеточные, как у насекомых, и ногти на ногах темные, блестящие, длинные, как птичьи когти.

Под плащом она была нагой. Нагота била в глаза.

– Алеранец, – произнесла царица, и Тави вздрогнул, услышав знакомое обращение от знакомого лица, но таким чужим голосом. – Ты далеко от дома.

– Случайно, – сказал Тави. – У меня было дело в этих местах.

– Скажи, чем ты можешь помочь ворду.

Тави совсем немного помедлил, приводя мысли в порядок. Неосторожное слово могло стоить ему жизни.

– Я знаю, – заговорил он, – что обычно ворд действует не таким порядком, какому вы следуете на этом материке. Обычно каждая ваша царица время от времени производит других цариц, увековечивая тем самым ваш род.

Царица слушала, не сводя с него глаз.

– Здесь иначе, – продолжал Тави. – Создавшая тебя царица, видимо, лишила тебя способности создавать подчиненных цариц.

– Отчего ты решил, что я не старшая царица? – ровным, невыразительным голосом обратилось к нему это создание.

– Логика подсказала, – ответил Тави. – Ваши действия при атаке на Мараул показывают, что старшая царица рассматривает подчиненных цариц как расходный материал. Зачем бы она стала ставить себя в такую уязвимую позицию, как здесь, если могла послать вместо себя одну из младших? Если бы какая-то из вас могла производить новых цариц, вас здесь была бы дюжина, а не три, как сейчас.

Несколько мучительных мгновений царица ворда молчала. Затем кивнула.

– И еще, – тихо сказал Тави. – Я предполагаю, что ее здесь нет. Что она предоставила покончить с канимами тебе и другим младшим царицам.

– Все это мне известно, – прошипела царица. – Твои слова для меня ничего не значат.

– Зачем? – спросил Тави. – Зачем ваша царица так изменила вас? Разве это не задерживает рост ворда?

Царица сощурила глаза:

– Разумеется. Но… она действует не должным образом. Нерационально. Она впитала слишком много крови вашего племени.

Произнесено это было с полным спокойствием, зато криком кричали все передавшиеся Тави чувства. Молодую царицу переполняла дикая беспримесная ярость, ревность и острая, подпитанная честолюбием ненависть – чувства младенчески откровенные и столь же сильные.

Тави едва сдержался, чтобы не разинуть рот. Царицы ворда каким-то образом обретали человечность. Недоверие, жажда власти – все это можно было обратить против них.

– Думаю, она теперь возвратилась в Алеру или, по крайней мере, направляется туда. А если я скажу, что хотел бы ее устранить?

Царица вопросительно наклонила голову:

– Зачем это тебе?

– Ради выживания, – ответил Тави. – Нам, чтобы выжить, необходимо с ней покончить, а тебе, чтобы мы ее устранили, следует нас отпустить.

– Отпустить вас… – Царица чуть подалась вперед. – Кого?

– Всех моих людей и канимов этих земель, – без запинки ответил Тави. – Всех. Они вернутся со мной в Алеру. Без них нам не справиться с угрозой.

Царица медленно обвела глазами внутреннее пространство улья. Затем ее зеленые глаза уперлись в Тави.

– Тебе это ничего не стоит, – мягко упрашивал ее Тави. – Останови наступление, пока канимы не покинут континент. И они перестанут угрожать всему, что вы здесь построите. Тебе больше не придется с ними сражаться.

Глаза царицы вспыхнули ярче, она сделала шаг к нему. Тави ощутил вскипевшие в ее голове мысли – и все его тело пронизал беспричинный ужас (страх перед кошмарными созданиями, грозящими смертью или тем, что хуже смерти, он полагал вполне обоснованным). Его накрыла волна воспоминаний, они принесли с собой десятки запахов, столь отчетливых, что Тави готов был поверить, будто чувствует их наяву.

– Здесь, рядом, другие, – медленно проговорила царица. – Они пришли с тобой. Но своей истинной цели ты им не назвал.

По спине у Тави пробежал озноб – это существо в самом деле копалось в его мыслях.

– Не назвал, – подтвердил он. – Они бы не приняли моего плана. – Он слабо улыбнулся. – Они не любители торговаться.

– Ты откровенен, – пробормотала царица.

– Что толку пытаться обманывать ту, кто читает мысли? Я многого добился, отыскивая у себя и врагов общие интересы.

– Враг, ставший союзником, побежден так же верно, как убитый, – изрекла царица.

– Вернее того, – сказал Тави.

Царица ответила странной полуулыбкой.

Улей за спиной Тави наполнялся воинами ворда. Медленно, тихо входили неуклюжие в тесном пространстве подобия канимов.

Сердце у Тави ушло в пятки.

– В твоих здравых рассуждениях есть лишь одно слабое место, – сказала царица. – Ты решил, будто, лишив младших цариц способности создавать следующее поколение, им оставили желание править. Одинокий разум не мог помыслить иного.

Из стен хлынули на пол восковые пауки, потекли между Тави и царицей, наползая друг на друга, пока не взгромоздились на высоту ее груди, отгородив ее от него надежнее каменной стены.

– Ваше племя стремится к власти, любит вести за собой других, распространяя свою личность. Вы не знаете, что значит отдавать себя чему-то большему. Вы не представляете, что значит подчинить себя великому общему благу.

Тави еще раз оглядел улей и не увидел выхода. Дверной проем перекрыли воины ворда. Из стен выползали пауки – кажется, и из потолка тоже. Наружу не пробиться. Он знал, чем рискует, если ворд отвергнет его предложение, но по-настоящему не верил, что такое возможно. По всему, что он знал о ворде, царица должна всеми средствами защищать ближний к ней улей и свое потомство.

«А то, что двигало этой царицей, было… очень-очень человеческим. Ее преданность старшей царице… преданность своей матери!» – понял Тави, уловив вспыхнувшее в младшей царице чувство. К нему примешивалось ужасное, всепоглощающее желание, больше всего похожее на телесный голод – потребность расширяться, овладевать, расти. И к этим двум чувствам добавилось презрение – презрение к человечеству, павшему перед объединенной мощью ворда.

Тави понял, что ему не уйти из этого улья, и вдруг почувствовал, как устал.

Ну что ж.

Тогда…

Не в первый раз его презирали. Если Тави чему научился в жизни, так это обращать пренебрежение к своей выгоде.

Он глубоко вздохнул и крепче сжал меч. Потом протянул руку к короткому клинку на правом бедре и медленно извлек его левой рукой. Магия земли даст