рынок рабов ночью, когда на захваченный город легла тьма. На улицах горели заговоренные светильники, но расставлены они были нечасто. Остались только те, что зажгли прежние обитатели Цереры. Эти могли продержаться еще день-два, не больше. Но пока горели, они оставляли между собой широкие полосы теней, надежно скрывавших Амару.

Зеленоватое свечение кроча в пределах города было довольно ярким, позволяя без труда обходить громоздившиеся в переулках обломки. Дважды мимо пробегали Хранители ворда: волнообразное движение ног, полупрозрачная скорлупа паучьих тел, подсвеченная изнутри комками кроча в брюхе. Раз Амара подсмотрела, как паук выблевал кроч и размазал его под окном дома, где воскообразная субстанция, очевидно, укоренилась и принялась расти.

Пока еще Церера могла сойти за людское поселение, но ворд явно намеревался все изменить.

Амара ускорила шаг.

Она вышла на площадь не с той стороны, которую показала ей Ладья. Бывшая предводительница каларских «кровавых воронов», очевидно, постаралась отвести Бренсису глаза: молодой человек, оказавшийся в одиночестве среди нечеловеческого племени, не мог, конечно, устоять перед телесными ласками и душевным утешением, тем более предложенными давней знакомой, да еще с таким искусством, каким обладала Ладья. И все же ее власть над Бренсисом держалась на шепотках и паутинках. Заметив ее уловки, он смахнул бы эти сети с легкостью, если уже не сделал этого за прошедшие до вечера часы. Возможно, Ладью уже вынудили предать Амару.

А если и нет… осторожность не помешает.

Рынок рабов освещался заговоренными лампами и светящимися наростами кроча, волдырями выступавшего над камнем мостовой и усыпанного Хранителями-пауками. Ворда на площади стало несколько больше, чем днем. Возможно, эти создания вели ночной образ жизни. Или скопились тут по какой-то иной причине.

«Вербовка» продолжалась тем же порядком. Полдюжины одурманенных алеранцев в новых ошейниках лежали на помосте для аукциона. Их укрывали собой рабы и рабыни с сонными взглядами, нашептывали и… не только. Разглядев это в пляшущем свете, Амара вздрогнула и отвела глаза.

Бренсис сидел за столиком рядом и прихлебывал из темной бутыли. Беззаботно отставив бутыль в сторону, он принялся запихивать в себя еду. Ладья сидела на скамеечке рядом – с всклокоченными волосами, одежда в соблазнительном беспорядке. Одну щеку украшал свежий синяк. «Знак внимания от Бренсиса, – задумалась Амара, – или свидетельство того, что ее разоблачили и вынудили к предательству?»

На крыше, с которой она днем вела наблюдение за площадью, Амара высмотрела поблескивающие глаза рыцарей ворда. Совпадение? Или ошейник выжал из Ладьи все, что та знала о появлении и передвижениях Амары?

Амара поморщилась. Теперь уж ничего не поделаешь. Надо продолжать и надеяться на лучшее.

Укрытая многослойной вуалью воздушной магии и слившимся со светящимися сумерками заговоренным плащом, Амара бесшумно прокралась дальше.

Убить могущественного заклинателя фурий – такого, как Калар Бренсис, – и остаться при этом в живых, представлялось в лучшем случае шаткой надеждой. С его врожденным даром водяной магии для этого требовалось внезапное и тяжелое ранение – он почти мгновенно залечил бы любое, кроме повреждения крупной артерии. Действовать надо быстро. Искусство магии ветра даст ему убийственную скорость реакции, а грубая сила фурий земли позволит в буквальном смысле порвать Амару на куски. Хуже того, если она, ударив, промахнется и благоразумно попытается сбежать, он не даст ей и двух шагов сделать. С магией огня это просто.

А опаснее всего магия металла, предупреждающая о близости любого стального оружия. Правда, почувствует он ее лишь за миг до удара, но и того хватит. Чтобы убить Калара Бренсиса Младшего и не отдать взамен своей жизни, Амаре нужно было перерезать ему глотку каменным ножом, зажатым сейчас в руке. Или по рукоять вбить клинок в глаз или в ухо. У нее не было абсолютно никакого права на ошибку.

Между тем Бренсису, чтобы сломать ей шею – довольно руку протянуть, чтобы сжечь до костей – довольно щелкнуть пальцами, чтобы снести голову с плеч – довольно взмаха его отличного меча.

«Не очень-то это справедливо», – подумала она.

С другой стороны, она и не ждала честной игры, когда шла в курсоры.

«Во́роны тебя побери, Гай! Я ведь бросила службу, а ты исхитрился заманить меня обратно».

Бесшумность и невидимость за последние дни стали для нее второй натурой. Она медленными, уверенными и осторожными шагами протекла сквозь ряды охраны у площади. Несколько раз останавливалась, пропускала мимо алеранцев в ошейниках и шла дальше. Чтобы остаться незаметной, терпение и спокойствие в экстремальных обстоятельствах куда важнее любого проворства.

Она потратила минут десять, чтобы из укромного переулка продвинуться до края помоста напротив столика Бренсиса. Еще пять минут ушли, чтобы обогнуть помост и встать у ведущей к аукционной площадке лестницы. Бренсис, наевшись, вернется на помост, чтобы нацепить ошейник на очередную жертву, и тогда Амара вгонит кинжал ему в мозг. Он упадет. Она тут же взовьется в небо, скрывшись от скудного света заговоренных ламп прежде, чем остальные опомнятся. Нет ничего проще.

В таких делах простота – сама по себе смертоносное оружие.

Наконец Бренсис дожевал, оттолкнул тарелку и поднялся.

Амара стиснула рукоять каменного ножа, расслабила мускулы, готовясь к одному немыслимо быстрому удару, в который вложила все надежды на успех.

Бренсис взглянул на Ладью, опустил взгляд и проговорил:

– Как я все это ненавижу!

– Вспомните, – ответила ему Ладья. – Вы им нужны. Незаменимы. У них нет этой силы. У вас – есть.

Амара похолодела.

Бренсис коснулся ошейника на собственной шее:

– Может, и так.

– Не выдавайте слабости, – продолжала Ладья. – Вы знаете, чем это кончается.

Амаре понадобилась доля секунды, чтобы оценить ход Ладьи, в своем роде столь же убийственный, как удар мечом. Ее слова сеяли в рядах врага рознь и раздоры, оставаясь с виду простой заботой. Амара знала множество мужчин и женщин, так же подзуживавших своих супругов искать власти и возвышения в близости с сильными. Во́роны, какая женщина! Амара не поручилась бы, что у нее в таких обстоятельствах хватило бы смелости…

Полдюжины рыцарей ворда разом рванулись в воздух с крыш вокруг площади. Их крылья наполнили вечернюю тишину тяжелым гудением.

– Она… – тупо выговорил Бренсис.

Тяжелое жужжание крыльев затихло – и снова стало громче, еще громче, пока не загудела вся окруженная камнем площадь. Еще мгновение, и на нее спустился с ночного неба целый легион рыцарей ворда. Они все разом, как саранча, облепили здания, клетки, мостовую, покрыв все живым ковром поблескивающего черного хитина. Только по счастливой случайности один из них, спускавшийся Амаре прямо на голову, пролетел в паре дюймов рядом, и только долгая выучка и самообладание позволили Амаре не сорваться в бегство,