я не знала, что восприятие всей информации одновременно мешало мне говорить, но, кажется, я смогла отрегулировать какие-то свои внутренние настройки, отключить или приглушить незначительное… – она встретилась со мной взглядом и замолчала, видимо, поняв по моим глазам, что я не совсем понимаю, о чём она говорит.

– Объясни получше, – посоветовала я.

– Это ужасная мысль, она знает, но она смотрит на меня и задаётся вопросом: почему я, почему не Маршал?

Я снова замерла, на сей раз от ещё большего удивления, схожего с потрясением:

– Как ты?.. – я обернулась, чтобы оценить расстояние до дома, но дом был слишком далеко, и дверь точно была заперта, когда Диа произносила эти слова.

– Я прекрасно слышала не только каждое её слово, но каждый её вдох и выдох. Пока не отключила их в своих ушах.

Вместо того, чтобы сосредоточиться на новости о её сверхчувствительном слухе, я внезапно сосредоточилась на Диандре:

– Она горюет. На самом деле она рада тому, что ты выжила, но в этот же момент она потеряла самого дорогого ей человека. Это сложно…

– Я всё понимаю, Томирис. Реакция Диандры на успех со мной вполне соответствует её общему состоянию. Она вовсе не желает мне смерти – она просто до сих пор желает жизни тому, кого к жизни уже не вернуть, – при этих словах моя собеседница вновь заглянула в мои глаза. – У меня нет никого, кроме вас. Вы моя семья, как если бы ты и Диа были моими старшими кузинами или родными тётями, а Рагнар, как кузен или дядя. Я вас не оставлю.

– Это мы тебя не оставим.

Её брови медленно сдвинулись к переносице:

– Раньше вы были сильнее меня, но теперь… Я чувствую в себе странную, практически безграничную силу, но, правда, ещё не знаю, что это такое и как этим управлять. Честно говоря, одно только несоответствие старых пропорций моего тела с новыми изрядно выбивает меня из колеи. Сначала было сложно даже шагать и управлять руками – я два дня задевала всё, мимо чего пыталась аккуратно пройти. Но зато у меня теперь есть грудь, – она вдруг так неожиданно и по-детски улыбнулась, что я снова узнала в этой девушке свою старую знакомую девочку.

– О да, у тебя теперь есть грудь, – в ответ искренне усмехнулась я.

– Не такая большая, о какой я мечтала… Это вообще хотя бы второй размер? Но всё-таки грудь… – она продолжала улыбаться до ушей, и это настолько забавляло меня, что я искренне улыбалась ей в ответ. И это так странно: мы всё ещё сидим у этой самой могилы, в которой лежит Маршал, и вдруг… Улыбаемся, хотя ещё сегодня нам казалось, будто мы вообще никогда больше не вспомним о том, как создаются улыбки. Как нам это удалось сейчас? Я не знаю, но мне понравилось. И, думаю, духу Маршала тоже могло это понравиться…

Дальше Кайя продолжила задавать вопросы, через которые делилась своими переживаниями, что запросто выдавало в ней одиннадцатилетнюю девочку:

– Почему моё тело не доросло до совсем взрослого состояния? Почему выросло только до размеров шестнадцатилетнего подростка? Я вот думаю, я ещё вырасту или это всё – этот рост теперь навсегда останется моим пределом? А вдруг я вообще продолжу расти так же быстро и состарюсь за считаные дни!

– Не переживай, ты не состаришься за считаные дни…

– Звучит так, будто ты уверена в том, в чём не могу быть уверена даже я, а ведь в этом теле застряла именно я, и оно принадлежит мне…

– По моим наблюдениям, ты перестала расти, когда очнулась. Может быть ты и очнулась из-за того, что твоё тело прекратило процесс формирования. Что такое? – заметив, как моя неожиданно разговорчивая собеседница замерла с широко распахнутыми глазами, в которых резко сузились зрачки, я непроизвольно напряглась.

– Атака.

– Что? Атака? Но ты не можешь улавливать Атаки, ты ведь Неуязвимая.

– Знаю. Но теперь я слышу их.

– По тебе не видно.

– Это потому что я могу регулировать свой слух… В первый раз случайно уловив Атаку, я повалилась в траву от силы этого ультразвука… Они, эти Атаки, очень громкие – не знаю, как Уязвимые каждый день справляются с таким напряжением, но это ужасно. Теперь я знаю, когда они звучат, сколько раз в день, какой они мощности и длительности, и при этом я могу отключать их для себя вплоть до того, что полностью глушу своё восприятие звуков.

– Ты хочешь сказать…

– Что я слышу Атаки, да. У меня всё тело изменилось, Томми, так что я вообще не знаю, с чем имею дело. Посмотри на меня, я ведь теперь такая же красивая, как ты и Диандра!

– Ну, Диа у нас и вправду редкая красавица…

– Ты тоже редкая, как и Диа, но вот я… Я никак не пойму, – она резко нахмурилась.

– Что такое?

– Если всё моё тело стало таким… Таким идеальным. Тогда почему…

– Почему что?

– В этом доме нет ни одного большого зеркала. Посмотри, пожалуйста, что у меня со спиной?

Она резко задрала одолженную мной ей кофту вместе с футболкой, и оголила свою спину. Посмотрев на неё, я замерла от неожиданности перед увиденным: от правого плеча до левого низа поясницы у неё был глубокий и широкий шрам, как будто один сплошной разошедшийся шов… Такой бывает на хлебе: перед тем, как поставить тесто в духовку, его надрезают поперёк, чтобы на булке остался красивый надрез ровно по центру, который в итоге разъедется и образует красиво запеченную корочку. Шрам Кайи не был красным, он был телесного цвета и не имел никакой корочки – это было просто тело, очень сильно искромсанное.

– Очень ужасно? – она тяжело вздохнула, почти горестно.

– Нет, знаешь… Кхм… – я никогда не умела врать. Поэтому решила говорить “около правды”. – Всё могло быть намного хуже. Шрам остался, да, но он не очень страшный… Он не алый и… Как будто вообще очень даже ничего.

– Курит, – вдруг произнесла она и резко отпустила кофту, как будто поспешно закрыв свою спину. Я не поняла, что именно она имела в виду, но интуитивно посмотрела через плечо и сразу же увидела Диандру – она стояла на крыльце дома и вправду курила сигарету. У Маришки были большие запасы сигарет (её муж – курильщик со стажем), и я видела, как сутки назад она поделилась целой упаковкой с Дией, потому что Диа попросила у неё одну сигарету… Мне это не понравилось, ведь прежде Диандра не курила, но не в том дело. Как Кайя смогла почувствовать сигаретный дым на таком большом расстоянии?! И ещё один повод для беспокойства: я заметила, каким взглядом Диа наблюдала за нами, и от этого по моей коже вдруг разбежались непроизвольные мурашки. Как будто она