нам чужая и смотрит на нас свысока, как умеет смотреть только раздумывающий сокол на двух беспечных кроликов. Я поспешно отвела от неё взгляд и посмотрела на профиль Кайи, которая в этот момент сверлила тяжёлым взглядом захоронение и сильно хмурилась.

– Диандра пугает меня, – вдруг заметила Кайя.

– Да, она способна довести до седых волос, – согласилась я, но тут же решила уточнить: – А… Что именно тебя пугает в ней? Не думаешь же ты, что она агрессивно настроена по отношению к тебе?

– Вовсе нет. Думаю, в итоге она сама начнёт пробовать наладить со мной отношения, ведь ей стыдно от мыслей по поводу моей участи, которую она желала бы для Маршала.

– Тогда что?

– Не знаю. Но у неё есть секрет… Я пока не понимаю, что это. Но, быть может, моё непонимание оттого, что она сама ещё не понимает… Не знаю, очень сложно. Но это немного пугает меня, понимаешь? – она резко посмотрела в мои глаза своими широко распахнутыми глазами, похожими на чёрные ночи.

Я так и не поняла, что Кайя пыталась донести до меня в этот вечер. Но если бы поняла… Не знаю, что бы я делала, если бы поняла. Но это была бы уже совсем другая история.

Глава 22

Наше утро началось в шесть часов ноль пять минут. Именно в это время в комнату, которую я продолжала делить с Дией, раздался настойчивый стук. Так как из-за прохлады мы спали в одежде, тратить время на приведение себя в порядок не пришлось, и я сразу направилась к двери, за которой стояла взъерошенная хозяйка дома. По одному только её пылающему беспокойством взгляду я поняла, что наступил момент, которого нам было не избежать, и поэтому мимолётно подумала о том, что хорошо, что наши вещи всегда находятся в состоянии полной укомплектованности.

Маришка попросила нас немедленно спуститься на первый этаж, и уже спустя минуту я, Диа и Рагнар стояли у дивана, напротив которого, с растерянно-обеспокоенным взглядом и пряча руки в карманах толстовки, стояла Кайя, которая в таком “потерянном” состоянии казалась ещё меньше своих реальных форм. Хозяйка дома встала на расстоянии от нас, как бы между нами тремя и Кайей. Уверена, не я одна заметила в этот момент подвешенную к её поясу открытую кобуру, в которую было вложено оружие.

– Почему она не спит? – начала с совершенно неожиданного, хотя и ожидаемо дребезжащим от переживания тоном, полноправная хозяйка этого места, при этом нервно указав правой рукой в сторону окончательно стушевавшейся Кайи.

– Как не спит? – первой отреагировала Диандра.

– Что, совсем? – удивлённо приподняла брови я, бросив взгляд на Кайю, которая, в свою очередь, искала зрительного контакта именно со мной.

– Я не хочу спать… – скромно начала Кайя, но её сразу же перебила Маришка.

– Она бодрствует с самого начала своего прихода в сознание! Я наблюдала за ней! Трое суток без сна любого человека вывели бы из строя, но она бодра и румяна, как самый высыпающийся человек на этой слетевшей с рельсов планете! Она вообще… Была ребёнком, когда вы занесли её в этот дом! Что это́ такое? – она требовала от нас объяснений. Но мы сами совсем ничего не знали о происходящем с Кайей и, соответственно, ничего не могли ей объяснить. Хозяйка дома понимала наше положение, но её понимание не отменяло уже крепко засевший в её душе и пустивший цепкие корни страх. – Вам нужно уходить. Сегодня же… Сейчас же. Я отдам вам трёх трапперских лошадей, забирайте свои вещи и уходите с миром.

Выдвигая нам предложение “уходить с миром” она в упор смотрела именно на Рагнара. Я не могла не заметить этого. И в этот момент я поняла кое-что очень важное: она как будто не опасалась меня и Диандру, но Рагнара она отчётливо боялась не меньше, чем Кайю, а может даже больше. Этот страх одинокой старухи уколол меня… Потому что одинокие старухи не должны бояться крепких парней, ведь, в правильном понимании жизни, крепкие парни не должны наводить страх на тех, кто слабее их – способность даровать безопасность или хотя бы чувство безопасности должна быть кредо сильных парней. Так было с Маршалом. Но так никогда не было с его родным племянником… Получается, Рагнар наводит страх не только на меня – ощущение опасности, которое плотным шлейфом исходит от его ауры, распространяется на всех?..

Маришка вывела из сарая трёх лошадей – серой, чубарой и пегой масти. Эти лошади были неплохи, но себе она оставила трёх лучших: крепкого чёрного жеребца и молодых кобыл гнедой и рыжей масти. Спорить было бы неприлично, так как эта женщина и без того расщедрилась с нами – вступилась за нас в огнестрельной перепалке, предоставила нам свой дом почти на целую неделю и при этом попросила взамен лишь помочь ей с утилизацией трапперских трупов, – да и выданные нам лошади были не категорично плохи, так что никто из нас даже не думал устроить “равноценный” раздел.

Я закрепляла седло, вполне недурное, на отошедшей мне серой кобыле, а Рагнар с Кайей неподалёку работали с амуницией других лошадей, поэтому я обратила внимание на Дию. Мы все уже попрощались с могилой Маршала, а она только отошла от неё и сразу же подошла к Маришке, стоящей с ружьём за плечами как раз в пяти шагах за моей лошадью.

– Спасибо за всё, что Вы сделали для нас, – совершенно спокойным и ровным тоном заговорила Диа, обратившись к женщине. – Я понимаю, что просить у вас ещё что-то выше всяких…

Маришка не дала ей договорить – молча положила свою ещё обладающую крепостью ладонь, прикрытую грязной митенкой, на плечо своей собеседницы, и произнесла:

– Ты можешь не переживать о могиле своего друга. Она всегда будет досмотрена и ухожена. Главное ты… Куда бы тебя ни занесло, и что бы с тобой ни случилось – не сдавайся. Ты нужна своим девочкам.

Вот, снова. Диа нужна своим девочкам, то есть мне и Кайе. А как же Рагнар? Ему кто-нибудь нужен? Подумала так, и сразу же одёрнула себя: что за глупость, ведь ему нужна я, это совершенно очевидно! Но… И снова это портящее всё “но”! Но нужна ли мне его опасность, от которой он неотделим? Ведь если я окончательно утвержу, что она мне нужна, а значит, нужен он, я подвергну себя еще большей опасности чем та, которую из себя представляет сам Рагнар. Ведь именно поэтому я с самого начала и опасалась отношений с ним и не хотела пропускать его дальше своего тела: чтобы не страдать так, как сейчас страдает Диандра – ужасно. Я не говорю, что