Лица мальчика вновь коснулось что-то теплое, и Джейк резкосел, разом открыв глаза.

Существо, лизавшее ему щеку, сделало два торопливых шаганазад. Это был косолап (чего Джейк, который видел косолапа впервые, не знал),но не такой упитанный, как те, что повстречались отряду Роланда на развалинах уВеликой Дороги; его серо-черная полосатая шубка спуталась и свалялась, а набоку запеклась кровь. Черные глаза с золотым ободком тревожно смотрели наДжейка, зато зад с надеждой ходил из стороны в сторону. Джейк успокоился. Ондопускал существование исключений из правил, однако ему казалось, что тот, ктовиляет – или пробует вилять – хвостом, вероятно, не слишком опасен.

Только что рассвело; видимо, было что-то около половинышестого утра. Определить время точнее Джейк не мог: его часы, "Сейко"с цифровым дисплеем, не работали… вернее работали, но вели себя в высшейстепени оригинально. Когда мальчик взглянул на них в первый раз после своегопоявления в этом мире, "Сейко" показывали девяносто восемь часовсемьдесят одну минуту шестьдесят пять секунд – время, насколько было известноДжейку, несуществующее. Присмотревшись, он понял, что часы идут вспять.Сохраняй они при этом постоянный темп, от них, пожалуй, был бы определенныйтолк – но нет. Некоторое время "Сейко" отмеряли секунды как будто быс положенной скоростью (в чем Джейк удостоверился, проговаривая между каждойсменой цифр "Миссисипи"), а затем то на десять-двадцать секундпрекращали отсчет, заставляя думать, что наконец испустили дух, то стремительнопрогоняли по дисплею целые стайки цифр.

Сославшись в разговоре с Роландом на столь странноеповедение часов, Джейк продемонстрировал их ему, полагая удивить, однакострелок уделил осмотру "Сейко" от силы пару секунд, кивнул иподытожил: брегет занятный, да только нынче редкому часомеру можно доверять.Итак, "Сейко" ни на что не годились, но Джейку по-прежнему очень нехотелось их выбрасывать – наверное, потому, что часы были частицей его прежнейжизни, а их, этих частиц, осталось совсем немного.

Сейчас "Сейко" утверждали: точное время – сорокчасов шестьдесят две минуты, день недели – вторчебота, месяц – мартокабрь.

Утро выдалось на редкость туманное; в пятидесяти-шестидесятифутах мир попросту исчезал. Если этот день ничем не отличался от предыдущих, точаса через два должен был проглянуть белесый кружок солнца, а к половинедесятого разведрило бы и стало жарко. Джейк огляделся и увидел, что егоспутники (он пока не решался называть их друзьями) мирно спят под одеялами изшкур: Роланд неподалеку, Эдди с Сюзанной – более крупный холмик – за потухшимкостром.

Он вновь переключил внимание на разбудившего его зверька (похожегона помесь барсука с енотом, приправленную чуточкой таксы) и тихонько сказал:

– Привет, мальчик.

– Чик!– немедленно откликнулся косолап, глядя по-прежнемутревожно. Голос у него оказался низкий, глубокий, очень похожий на лай – нидать ни взять футболист-англичанин, страдающий сильной ангиной.

От неожиданности Джейк отпрянул. Косолап, напуганный резкимдвижением, снова попятился и как будто бы собрался дать стрекача, но потомпередумал. Виляя задом усерднее прежнего, он продолжал боязливо рассматриватьДжейка черными с золотом глазами. Усы на длинном рыльце мелко вздрагивали.

– Смотри-ка, он еще помнит людей, – заметил у плеча Джейкачей-то голос. Мальчик оглянулся и увидел у себя за спиной Роланда. Присев накорточки и свесив длинные руки между колен, стрелок смотрел на зверька сгораздо большим интересом, чем проявил к часам Джейка.

– Кто это? – спросил Джейк негромко. Ему не хотелосьспугнуть незваного гостя: зверек очаровал его. – Какие красивые глаза!

– Это? Косолап, – ответил Роланд.

– Слап!– тявкнуло существо, отступая еще на шаг.

– Он говорит!

– Не совсем так. Косолапы лишь повторяют то, что слышат…верней, так было когда-то. Я уже много лет не видал говорящего косолапа.Похоже, этот малый умирает с голоду – вон какой заморенный. Видно, пришелпоискать, чем поживиться.

– Он лизал мне лицо. Можно, я покормлю его?

– Тогда мы никогда уже от него не избавимся, – Роландсдержанно улыбнулся и щелкнул пальцами: – Эй! Друг!

Зверек неизвестно как ухитрился передразнить щелчок; звукбыл такой, словно косолап цокал языком о небо.

– Эй! – хрипло пролаял он. – Эй! Уг! – Теперь он буквальноразмахивалкосматым задом.

– Ну что же ты? Угости его чем-нибудь. Как говорил один мойзнакомый старик-конюх, добрый косолап удачу за собой ведет. А этот вроде быничего, славный.

– Да, – согласился Джейк. – Верно.

– Когда-то косолапы жили бок о бок с людьми – во всякомбольшом имении вокруг замка или господского дома бродило с полдюжины такихтварей. Толку от них было чуть: детвору забавлять да не давать расплодитьсякрысам, вот и вся польза. Они умеют – точнее, умели в старину – быть верными…хотя я ни разу не слыхал про косолапа, который дарил бы хозяина той жепреданностью, что и хороший пес. Дикие косолапы поедают падаль. Они не опасны,зато докучливы – боги мои!

– Йи! – тявкнул косолап, беспокойно поглядывая то на Джейка,то на стрелка.

Джейк медленно, боясь напугать зверька, сунул руку в ранец,достал недоеденный "буррито по-стрелковски" и бросил его косолапу.Косолап отпрянул и, пискнув тоненьким детским голоском, повернулся к Джейкупушистым штопором хвоста. Мальчик подумал, что зверек непременно убежит, но тотостановился и с сомнением оглянулся.

– Ну давай, – сказал Джейк. – Ешь, мальчик.

– Чик, – пробормотал косолап, тем не менее не трогаясь сместа.

– Дай ему время, – посоветовал Роланд. – Думаю, он подойдет.

Косолап вытянул шею – длинную и удивительно изящную; тонкийчерный нос задергался, чуя съестное. Наконец косолап потрусил вперед, и Джейкзаметил, что он слегка прихрамывает. Шумно обнюхав блинчик, косолап лапойотделил кусочек оленины от листьев. Эту операцию он проделал со странноторжественной, даже мрачной осторожностью. Едва мясо освободилось от зелени,косолап жадно, в один присест, проглотил его и поднял глаза на Джейка."Чик!" – пролаял зверек и, когда мальчик расхохотался, опятьшарахнулся.

– Ишь, доходяга, – сонно проговорил позади них Эдди. Призвуке его голоса косолап немедленно повернулся и исчез в тумане.

– Ты спугнул его! – гневно заявил Джейк.

– Е-мое, ну извини, – сказал Эдди. Он пригладилвсклокоченные со сна волосы. – Я ж не знал, что это твой корефан, Джейк, а торасстарался бы и спроворил сладкого пирога, едри его в корень.