У многих современных историков сложилась версия, что вся эта разноголосица была лишь прикрытием для заранее спланированной, последовательно осуществляемой и все более жестокой истребительной кампании. Но те, кто пытается отыскать строгую логику в действиях Третьего рейха, упускают из виду, что нацистская система страдала врожденным пороком – противоречивостью и отсутствием конструктивизма.

На самом деле эти разные высказывания были отражением воззрений разных антисемитских групп внутри партии. Существовало по крайней мере три такие фракции. «Народники», желавшие резко ограничить влияние евреев в политике и культуре, но предоставить им почти полную свободу в бизнесе (это доктор Гросс, глава партийного отдела расовой политики, и доктор Лезенер из министерства внутренних дел); далее мистики и расовые теоретики Альфреда Розенберга и, наконец, сексуально озабоченные невротики, с их постоянной травлей евреев. Это группа Юлиуса Штрайхера, позже к ним примкнул и Геббельс. История гонений евреев после 1933 года четко показывает, какая из этих групп была ведущей в данное время.

Сразу после взятия власти нацистами явно господствовала последняя. Жестокие атаки на евреев в марте 1933 года, бойкот еврейского бизнеса 1 апреля, увольнения еврейских чиновников, юристов, врачей, удаление евреев из концертных и выставочных залов, бассейнов – на всем этом стоит марка «Штрайхер».

В 1934 году террор стал спадать. Ведущей тогда была группа более умеренных антисемитов, таких, как Ганс Франк, главный немецкий законник, провозгласивший, что режим желает «ограничить развитие конфликта с евреями». Евреи почувствовали себя лучше. 9 мая 1935 года в «Фёлькише беобахтер» появилось сообщение, что из числа евреев, ранее бежавших из Германии, около 10 тысяч вернулись назад.

Но уже в 1935-м маятник антисемитизма неумолимо качнулся в обратную сторону. Теперь вперед вышел Йозеф Геббельс. В речи 29 июня он прокричал: «Евреев нам больше не надо!» – и обрушился на «дурацкие, нелепые заявления умников из среднего класса о том, что евреи тоже люди». Постепенно обстановка для евреев становилась все тяжелее. Тут и там стали мелькать плакаты «Вон евреев!», им пришлось уходить из вермахта и с государственной службы, а венчали все это безобразие самые позорные в истории Германии Нюрнбергские законы, которые объявили евреев отверженными, а любые связи между евреями и неевреями – преступлением против государства.

Год спустя, в 1936 году, хватка антисемитов опять ослабла. Ворчание по поводу того, какие они плохие, конечно, продолжалось, но теперь громче всех звучал голос Геринга. А руководитель 4-летнего плана не склонен был изгонять евреев из промышленности (одно время даже думали, что он принадлежит к группе «народников»).

Фон Мильденштейн стремился положить конец этим играм внутри партии на почве еврейского вопроса, решив его единственно обоснованным, с его точки зрения, образом – создав евреям возможность нормально переселиться за пределы Германии. Ничего нового в этой идее не было, но практические шаги неизменно блокировались нежеланием других стран принять большое количество евреев. Поэтому руководство СД предложило отправить 503 тысячи немецких евреев в Палестину, страну, которую и эсэсовцы, и сионисты считали прародиной евреев.

Но план фон Мильденштейна столкнулся с трудностями – очень мало немецких евреев пожелали отправиться в Палестину. В 1933 году лишь 19 процентов от общего числа еврейских эмигрантов из рейха выехали в Палестину, через год эта цифра достигла рекордной отметки 38 процентов, но затем пошла вниз: 36 процентов, 34 процента и всего 16 процентов в 1937 году. Несмотря на оскорбления, травлю и террор, немецкие евреи в массе своей цеплялись в отчаянии за родной дом, за Германию. Вместе с тем продолжала свою работу группа сионистских агитаторов; их целью было отвратить немецких евреев от традиционного прогерманского патриотизма и направить их помыслы к Палестине. Поэтому первоначально они никоим образом не расценивали приход к власти нацистов как катастрофу. Они видели в нацизме уникальную возможность для сионизма добиться своих целей – возродить еврейское национальное самосознание и воссоздать еврейское государство в Палестине. Подъем антисемитизма в Германии оказал на них курьезное воздействие – сионисты возликовали, поняв, что западные евреи, стремившиеся отождествить себя с жителями индустриальных стран, теперь потерпят поражение. После захвата власти Гитлером сионистская газета «Юдише рундшау» писала с ноткой триумфа: «Эта идеология погибла. Мы не станем жалеть об этом, мы задумаемся о будущем».

Многие склонны были рассматривать 30 января 1933 года как благоприятный поворот в истории еврейства. Что теперь опять станут актуальными словами: «Евреи должны быть евреями». Этот лозунг был и в статье молодого раввина доктора Иоахима Принца, озаглавленной «Мы – евреи». Эту статью Ганс Ламм, историк немецких евреев в Третьем рейхе, назвал «любопытным феноменом, почти апологией антисемитизма». Принц писал: «Теперь решения еврейского вопроса уже не избежать. Эмансипация заставила евреев принять анонимность и отрицать свою национальность… Но среди тех, кто все равно понимает, что этот человек – еврей, такая анонимность рождает напряженность и недоверие, словно они общаются с иностранцем». Единственно возможное разрешение этой драмы – возвращение евреев в Палестину. «Никакое временное убежище нас теперь не спасет, – продолжает Принц. – Вместо ассимиляции мы выдвигаем концепцию признания еврейской национальности и еврейской расы».

Для еврейского национализма открывалась привлекательная перспектива: под давлением немецкого расизма и даже с его помощью сионистский идеал мог достичь победы, недоступной в демократической атмосфере Веймарской республики. Если и сионисты, и нацисты рассматривали нацию и расу как некие универсальные ценности, между ними должно было существовать нечто общее. Еще 13 июня 1933 года газета «Юдише рундшау» выступила с таким заявлением: «Сионизм осознает существование еврейского вопроса и желает его радикального и конструктивного разрешения. Сионизм нуждается в содействии людей, настроенных как про-, так и антиеврейски, потому что перед нами не вопрос чувств, а конкретная проблема, в решении которой заинтересованы все».

Вот тогда и наступила очередь фон Мильденштейна. Задача СД, аргументировал он, состоит в том, чтобы превратить ассимилированных в немецкую среду евреев в «настоящих» евреев, способствовать «диссимиляции», пробуждая тем самым в душах возможно большего количества евреев тягу к Палестине, единственной стране, открытой в то время для широкомасштабной еврейской эмиграции. Гитлер ухватился за этот план и засадил автора за работу. В Главном управлении СД Мильденштейн создал «еврейскую группу» (II-112), и начался тот этап еврейской политики СС, который, по словам Ганса Ламма, характеризовался «принятием просионистской тенденции».

Эта новая политика нашла отражение на страницах «Черного корпуса», где антиеврейские тирады уступили место похвалам в адрес «разумного, лишенного сентиментальности еврея» из сионистского движения. Газета предсказывала: «Скоро наступит время, когда Палестина снова сможет принять своих сыновей, которых потеряла более тысячи лет назад… Им будут сопутствовать наши добрые пожелания и наша официальная помощь».