Возможно, донор так и не найдется, а это значит, что эта поездка вообще могла не состояться. Кромвель пристально смотрел на меня, и под его взглядом у меня задрожали губы, стало очень страшно.

Юноша быстро наклонился и прижался своим лбом к моему.

– Я все еще верю, что ты получишь сердце, малышка, мне просто хотелось порадовать тебя уже сейчас, вывести из дома хотя бы ненадолго. Я не теряю надежду.

Искренность в его голосе помогла мне справиться со сковавшим тело ужасом.

– Хорошо, – прошептала я в ответ.

Кромвель снова поцеловал меня и вышел из машины. Мне так нравились его поцелуи. Когда юноша открыл дверь и холодный воздух проник в салон, я зажмурилась и какое-то время просто дышала. Пахло зеленой листвой и свежестью озера.

И, разумеется, я ощущала запах Кромвеля: его кожаной куртки, его одеколона, слабый дух сигарет.

– Готова?

Я улыбнулась и кивнула. Парень поднял меня на руки и взял кислородный баллон. Мы медленно пошли по причалу, но я почти не смотрела на озерную гладь. Вместо этого я разглядывала Кромвеля. Любовалась его смуглой кожей, четко очерченными скулами, синими глазами с длинными черными ресницами.

Несмотря на физическую слабость, сердце мое преисполнилось сил. Уверена, в нем навсегда отпечатался образ Кромвеля, и этого уже ничто не изменит. Очевидно, почувствовав взгляд, он повернулся ко мне, но я совершенно не смутилась.

– Ты такой красивый, – пролепетала я, но бриз унес мои слова.

Кромвель остановился как вкопанный, на миг зажмурился, а потом наклонился и снова меня поцеловал. В груди забили крыльями тысячи бабочек. Когда юноша отстранился, я убрала руку с его шеи и погладила по щеке, без слов рассказывая о своих чувствах.

В конце концов, для любви слова не нужны.

Кромвель шагнул в лодку, и та слегка качнулась, когда он усадил меня на банку[4]. Я подалась вперед и глубоко вздохнула. Кромвель укрыл меня одеялом, потом взялся за весла.

– Ты… знаешь, что нужно делать? – поинтересовалась я.

От его широкой улыбки захватывало дух, а мне и так было трудно дышать.

– Думаю, надо грести.

Мы отошли от причала. Кромвель быстро приноровился управляться с веслами, и мы заскользили вперед, оставляя за собой расходящиеся по водной глади круги. Я улыбнулась. Кромвель поймал мой взгляд и подмигнул. Не удержавшись, я рассмеялась. Звук скорее походил на хрип, но это не помешало мне наслаждаться моментом.

Я решила, что такой Кромвель нравится мне больше всего: свободный, не скованный своими внутренними стенами. Юноша посмотрел на берег, туда, где росла густая роща – она словно звала, заманивала в маленький, созданный лишь для нас двоих мир. Происходящее вдруг потрясло меня до глубины души. Подумать только: этот английский парень, принц мира электронной музыки, сейчас здесь, рядом со мной. Парень, рожденный с музыкой в сердце и симфонией в душе, сейчас на моем любимом озере, в одной лодке со мной, работает веслами так, словно это в порядке вещей.

До встречи с Кромвелем я не хотела никого впускать в свою жизнь из страха, что не сумею выжить. Однако сейчас я была вместе с ним, а он стал моим веслом, помогал плыть по этому озеру, и я знала: наша встреча предопределена свыше.

Какое-то время мы молчали, слушая пение птиц и плеск воды под веслами. Вот какая-то пташка вывела особо звонкую трель, и я вопросительно посмотрела на юношу.

– Горчично-желтый, – сказал он.

Я улыбнулась и взглянула на гонимый ветром сухой лист: бедняга почти коснулся воды, но порыв ветра подхватил его и понес вдаль.

– Бронзовый, – усмехнулся Кромвель.

Ноги начали замерзать, и я плотнее закуталась в одеяло, закрыла глаза и стала слушать горчично-желтую мелодию с вкраплениями бронзового.

Вдруг совсем рядом заиграла Симфония № 4 Моцарта, и я открыла глаза. Парень перестал грести и положил на банку свой мобильный телефон.

Я словно вновь перенеслась в ту ночь в Брайтоне, когда мы с Кромвелем впервые встретились. Тогда, покинув ночной клуб, я отправилась на пляж. Всегда любила воду, есть что-то величественное в том, как волны набегают на берег. В Англии море холодное и неспокойное даже летом.

Тогда я слушала Моцарта, концерт для кларнета с оркестром, и умиротворяющая мелодия совершенно не вязалась с тем, что видели мои глаза. Кромвель Дин, взбудораженный, как разбивающиеся о берег волны, брел по пляжу с бутылкой виски в руке. Услышав льющуюся из моего телефона мелодию, он вскинул голову, посмотрел на меня, и в его глазах плескалась тревога. Теперь же…

– Моцарт? – спросила я и улыбнулась.

Очевидно, Кромвель тоже вспомнил о нашей первой встрече.

– Мы с Амадеем пришли к взаимопониманию.

– Неужели?

Юноша кивнул:

– Мы с ним снова друзья.

– Хорошо, – ответила я, прекрасно понимая, что за этим словом кроется глубокий смысл. Кромвель снова полюбил классическую музыку. Я склонила голову и, дождавшись, когда в мелодии возникнет пауза, спросила:

– Что ты намерен делать со своей жизнью, Кромвель?

Юноша потянулся ко мне и взял за руку. Мне показалось, что это прикосновение придает мне сил. Мимо нас проплыл одинокий гребец в старинном каноэ.

– Я всегда его здесь вижу. – Кромвель крепче стиснул мою руку. – Хочу создавать музыку – это все, чего мне когда-либо хотелось. – Он усмехнулся. – Ни к чему другому у меня нет способностей.

Я отчаянно жалела, что из-за затрудненного дыхания могу говорить лишь короткими, еле слышными фразами. Мне так хотелось сказать, что никакие другие таланты Кромвелю не нужны, потому что такой способности творить музыку нет больше ни у кого. Его музыка божественна. Это его предназначение.

– Мне нравится электронная музыка, но нужно сочинять и классическую. – Юноша закусил губу. – Мне просто хочется играть и сочинять. Неважно, что именно и для какой цели – я просто хочу, чтобы в моей жизни была музыка. Я люблю электронную музыку, но она не идет ни в какое сравнение с тем, что дает мне классика. – Он кивнул мне. – Ты была права. Классическая музыка может рассказать историю без слов, изменять души людей, вдохновлять их. – Он вздохнул, словно на миг его мятежная душа обрела покой. – Когда я играю что-то из классики, когда сочиняю… это что-то значит. Придает моей жизни смысл.

Он посмотрел на меня и умолк, словно хотел сказать что-то еще, но потом передумал.

– Что? – Я дернула его за рукав.

Юноша пристально посмотрел мне в глаза и проговорил:

– Льюис недавно предложил мне выступить вместо него на большом концерте в Чарльстоне. Написать музыку и самому выступить в качестве дирижера.