– Откуда ей об этом известно? Это же секретная информация!

– Подозреваю, что ей сообщила об этом фрау Хауссман. Вы ее знаете – это та, у которой такие симпатичные ювелирные украшения. У меня сложилось впечатление, что она в курсе всего, что здесь происходит. Думаю, это муж ее информирует.

– Понятно, – сказал фон Кнобельсдорф, скрипнув зубами.

– Но вы ведь пришли не для того, чтобы обсуждать со мной пустую женскую болтовню?

– Разумеется. Я человек прямой, поэтому буду говорить с вами открыто.

Герти поджала губы, как будто хотела показать, что испугана. Однако после такого заявления у фон Кнобельсдорфа начались проблемы – он мучительно, с трудом стал подбирать нужные слова.

– Вы пришли расспросить меня об экспериментах моего мужа?

– На самом деле… нет, нет.

– Но вам, конечно, известно, как удачно они дополняют ваши собственные исследования?

– В каком смысле?

– Видения впервые посетили меня как раз после того, как я побывала в лаборатории своего мужа.

– Видения?

– Да. Вы сидите на высоком троне и обозреваете большую и процветающую страну. Ну а потом все эти события возле колодца…

Фон Кнобельсдорф нервно облизал губы: кончик его розового языка медленно скользнул слева направо, как индикатор на шкале прибора, измеряющего удовольствие человека.

– А когда к вам приходят эти видения?

– Постоянно. Но в последнее время они стали четкими, как никогда прежде. Уверена, этому способствует ваше присутствие. Могу вам сказать, что вы явно обладаете сверхъестественными способностями, герр оберштурмбанфюрер.

С точки зрения фон Кнобельсдорфа их беседа складывалась лучше некуда.

– А что конкретно вы видите?

– Ну, я вижу, как вы повелеваете могучим волком. Но на самом деле это не обычный волк. Это реинкарнация Волка Фенриса, его воплощение. Вы что-нибудь слышали о Волке Фенрисе?

– Разумеется. Это тот самый волк, который съест богов в последний судный день. Но это может быть трудноосуществимым. Нам кажется, что некоторое время тому назад мы добились определенных успехов, призывая Одина. А разве волк не его враг?

– Повторите-ка, что вы делали, дорогой?

– Мы призывали Одина.

Герти изящным светским жестом прижала салфетку к губам, подавляя смешок.

– Ох, милый вы мой, что за странная идея!

– Простите, но я не вижу…

– Еще бы, конечно не видите, красавчик. На вашем месте я бы предоставила право что-либо видеть исключительно мне.

– В этих вопросах я являюсь вашим начальником. Я перенесся в то место рядом с колодцем и…

Фон Кнобельсдорфу было все труднее заканчивать фразы. В горле у него пересохло, и челюсть как будто немела, когда он пытался сказать что-то такое, что могло не понравиться Герти. Это было ему в новинку. И очень раздражало.

– Вы призывали Одина, Всеотца, бога жестоких убийств, неустрашимого воина, голодного до кровавых сражений, короля магии, мастерски владеющего мыслью и памятью? Вы только щелкнули своими жалкими маленькими пальчиками, и он тут же молнией к вам примчался? Вы всерьез думали, что он каким-то образом примет участие в обсуждении? Позвольте полюбопытствовать: Один поприветствовал вас при появлении?

Фон Кнобельсдорф, не привыкший, чтобы с ним разговаривали подобным тоном, почувствовал, как в нем закипает злость.

– Наши церемонии уже доказали свою эффективность. Все мы видели фигуру человека, который…

Герти осторожно поставила кофейную чашку, но на фон Кнобельсдорфа этот простой и вроде бы совсем не грубый жест подействовал так же, как если бы кто-то грохнул кулаком по столу и заорал ему в лицо.

– Я прекрасно знаю, что вы там видели, – сказала Герти.

– И что же?

– Ничего такого, чего бы вам так хотелось. Есть ведь и другие, кто продвинулся на этом пути значительно дальше вас. Вы знаете, кто это?

– Мне кажется, я узнал одного из тех, кто был у колодца. Это был тип, с которым я познакомился в Тибете.

– Верно. Так вот, он уже держит этого волка за уши, и, если вы не начнете действовать быстро и решительно, очень скоро волк начнет плясать под его дудку, а вы так и останетесь красавчиком местного значения, неудачником, достойным жалости.

Эсэсовец кивнул:

– Я…

– Тсс! – Герти подалась вперед и прижала изящный пальчик к его губам.

Когда она коснулась фон Кнобельсдорфа, с ним начало происходить что-то странное, как будто в нем открывались и захлопывались какие-то двери в комнаты, заполненные змеями, крысами и прочей нечистью или же абсолютно, до звона в ушах пустые. Оберштурмбанфюрер никогда не догадывался о существовании зияющих в нем пещер и бесплодных равнин сознания. Внутри у фон Кнобельсдорфа кое-что отсутствовало, там была пустота, которую он всегда считал источником силы. Но когда Герти прикоснулась к нему, эсэсовец стал ощущать это именно как отсутствие чего-то очень важного. Словно он всю жизнь только и делал, что смотрел себе под ноги, не удосуживаясь оглядеться по сторонам. Теперь же фон Кнобельсдорф поднял голову и, обнаружив себя стоящим в огромной пустыне под темным беззвездным небом, впервые прочувствовал последствия такой изоляции. «Эта женщина, – подумал он, – воплощает в себе все, что я когда-либо искал». Оберштурмбанфюрер уже не сомневался, что она была ведьмой, и более могущественной, чем все, кого он встречал в своей жизни. Как не сомневался и в том, что в их замок ее привели именно его эксперименты. Однако фон Кнобельсдорфу необходимо было контролировать Герти, чтобы все, что они будут делать вместе с ней, рассматривалось как его личные достижения. «Это будет не так уж трудно», – решил он. В конце концов, фрау Фоллер всего лишь женщина, да и кто в руководстве партии поверит, что она смогла чего-то добиться сама, без твердой мужской руки?

– Вам нужно вызвать волка сюда, – сказала Герти. – Я уже проделала некоторую предварительную работу, но, чтобы продвинуться дальше, нам потребуются определенного рода действия.

– Какого такого рода?

– Я скажу вам об этом, когда будут удовлетворены кое-какие мои потребности. Пока же достаточно будет заметить, что нет смысла вести волка сюда, прежде чем мы сможем его контролировать. Какое вознаграждение вы для меня приготовили?

Фон Кнобельсдорф опешил:

– Ну… эээ… вы удостоитесь вечной благодарности СС.

– Ох, дорогой вы мой, – вздохнула Герти с видом императрицы, которую пригласили вечерком в пивную «Биркеллер», чтобы перекинуться в домино. – Я полагаю, что здесь была бы более уместна крупная сумма денег.

– А вы сознаете, что я могу просто приказать вам мне помогать?

Наступило глубокое и тягостное молчание.