«Соль. Здесь очень много соли, которую люди будут добывать тысячи лет.»

Ее затрясло мелкой дрожью, и люди это заметили. Некоторые поспешили к своим землянкам от греха подальше, кто-то побежал к старейшине на доклад, и лишь две женщины остались, чтобы проверить состояние повязок на ноге Лейфи. Одна из них была на последних месяцах беременности. Время от времени она посматривала на Лейфи каким-то особенным взглядом, и когда процедура была закончена женщина специально замешкалась, якобы ища какую-то тряпку. Когда же они остались наедине, она подошла к Лейфи и зашептала:

«Мой ребенок первым среагировал на слово, которое ты произнесла. Он словно что-то хотел мне сказать, объяснить. Ты плакала, и я плакала вместе с тобой. Многие здесь тебя боятся, считают, что ты дружишь со злыми духами, но я чувствую в тебе что-то необычное, доброе, и печальное, как любовь».

Слезы покатились из глаз обеих.

«Не говори ничего, я постараюсь сама о тебе догадаться, хорошо?»

Лейфи, всхлипнув, кивнула.

Несмотря на всю заботу, через несколько дней состояние Лейфи ухудшилось. Нога угрожающе распухла и была горячей. Девушка невольно думала о третьем слове, прогремевшем в ее сне. Но если это было то, к чему ей нужно было готовиться, тогда как объяснить свою активную роль в случае с первым сном? В тот раз она сама управляла ситуацией, а сейчас она пока что лишь озвучила второе слово. Первое было знаком, второе — ее волеизъявлением. А в первый раз?

«Гора, желание, уверенность… Гора — знак, то, что я увидела. Желание — волеизъявление, я утвердила чье-то желание. Уверенность — результат, я помогла кому-то стать увереннее. А сейчас? Яма, соль, смерть и вечность… Ладно, пусть яма — знак, слово из сна, в точности воплотившееся в жизни; соль — мое волеизъявление, я использовала это слово, когда оно вылетело как ответ на их вопрос, словно яблоко упало в ладонь; результат — …»

Ей стало страшно. Она не смогла произнести третье слово из сна как ожидаемый результат второго откровения. «Боги, нет, не сейчас, прошу вас!» — говорила она про себя, поглядывая на свою больную лодыжку.

Но четвертое слово… Пусть она не представляла себе, что есть «вечность», но это слово давало надежду и успокаивало.

Ранним утром небольшой разведывательный отряд вышел туда, откуда те двое принесли весть о подземном куполе, но Лейфи была уверена, что вычисленное ею тревожное последствие не возымеет место именно там и именно с ними. Нет, она была спокойна за них. Она была спокойна и за свою группу, вышедшую сегодня вместе с ней по направлению к горному озеру, о котором она поведала местным жителям. Ей очень хотелось вернуться туда, и она попросила помочь ей дойти до гор и понести ее на носилках лишь на подъемах, там, где ей будет тяжело пройти со своим ненадежным костылем. Беспокоилась она лишь за оставшуюся дома Ингеборг, беременную женщину, с которой она чувствовала некую связь.

Вечером того же дня, когда они молча стояли на берегу озера, пораженные красотой этих мест, Лейфи опустилась на траву и осторожно опустила в него больную ногу, съежилась от пробравшего ее холода, а когда пришла в себя сказала: «Не хотели бы вы построить себе дома и жить вон там?» — показала она по направлению к противоположному берегу. Ей ответили, что идея звучала немного страшновато, а то и очень тревожно. «Здесь красиво, спокойно, мирно. Чего вам еще нужно?»

Они согласились с тем, что место красивое, но попросили поскорее вернуться домой. Посидев еще немного, Лейфи попросила помочь ей подняться. На обратном пути она не оборачивалась.

— Каменный мост, — вытянув руку вперед, воскликнул Саад.

— Да, мой рассказ тоже подходит к концу, — заметила Я'эль, а потом задумалась и промолчала вплоть до того момента, когда она ступила на камень моста. — Камень лежал у нее на сердце вот уже два месяца после того, как она увидела свой третий сон. Она сразу поняла, что этот сон особенный: в нем она также видела себя со стороны, также созерцала нечто, стоящее впереди нее, и также звучало послание. Всего одно слово было запечатлено в ее сознании на этот раз: «Королева».

На всеобщее удивление, опухоль стала спадать после того первого похода к горному озеру, и люди мало-помалу стали обретать интерес к предложению Лейфи, небрежно отвергнутому в тот вечер. Они вновь и вновь поднимались к озеру, а саму путеводительницу уже не нужно было нести на носилках. Костыль пока еще был ей в помощь, но все меньше она связывала с ним все свои надежды. Каждый день она проверяла свою ногу на предмет боли и прочности. Поначалу никакие, дальнейшие результаты постепенно укрепляли в ней надежду на скорое выздоровление. «Пусть даже кость срастется криво, но я буду ходить!» — твердо решила Лейфи.

Все то время в непосредственной близости от озера мужчины пытались сделать три лодки. Лейфи убедила их в том, что независимо от того, будут ли они там жить или нет, это будет крайне необходимо на озере, и дала полезные знания о том, в каких лодках плавают люди севера и как их строят. Первые две оказались никуда не годными, третья уже давала надежды, и в конце концов под всеобщее ликование на воду спустили три суденышка, в одно из которых вошла сама Лейфи. Ей доверили плыть посередине и указывать путь, хотя особых умений навигации это мирное озеро не требовало. Гребцы сели на весла, а Лейфи села на банки у кормы и взялась за руль. В этот момент ее рука вдруг вспомнила то ощущение, которое она мысленно почувствовала, утвердив будущего создателя Аффингтонской Лошади в правоте его бредовой идеи. Лейфи с удивлением посмотрела на руль лодки, который она сейчас держала в руке, которым она сейчас будет показывать людям дорогу в будущее, людям, которые поверили в нее и которые построят здесь дома, если только она захочет их в этом убедить. Она завоевала их доверие. Она может стать их вдохновителем. Она может стать…

Но она до сих пор не обрела покой в отношении тех двух слов из