пойти, то следящий за заведением искусник заметит изменение в шаблоне поведения, после чего болтливый товарищ умолкнет навеки. А если всё-таки дойдёт до участка, то скупленное на корню начальство делу хода не даст, предпочтя сдать мне стукача со всеми потрохами. Так что не будет у болтуна ни единого шанса, за это можно ручаться.

Что касается местных бюрократов, то среди них лучше пустить другой слушок, поспокойнее. Например, о том, что деток увозят на подпольные фермы и фабрики, где пользуют, что называется, до потери пульса. В военное время столоначальникам не до нарушений трудового кодекса, им главное, чтобы на улицах стало поспокойнее, а в кармане похрустывали банкноты. Всё это я обеспечу, а на особо дотошных всегда можно натравить начальство. И, если потребуется, бандитов.

***

В первый же день одному из новичков дал зуботычину взводный. Дал за невинное, произнесённое на уличной "фене", слово. На что никто не обратил внимания, но на что обратил внимание непосредственный, тоже из бывших "уличных", командир. Который, стоя над сплёвывающим кровь новобранцем, объяснил всем новые правила:

– Слушать меня сюда – два раза повторять не буду. Блатные привычки остались на Герте, забудьте их навсегда и больше не вспоминайте. А кто захочет вспомнить, с тем разговор короткий, как вот с ним. Все поняли, бойцы? Разойтись.

Дальше начались изнуряющие, многочасовые тренировки, призванные выковать из уличной шпаны профессиональную, способную противостоять Земле, силу. Обычные, в общем, тренировки, поначалу не сильно отличавшиеся от тех, что в ходу в имперской и церковной армиях.

– Тридцать отжиманий! До пола жми, до пола!

Сразу после этого – пройтись по лестнице-"рукоходу", рискуя сорваться в глубокую, вонючую грязь. Затем – забраться по трубе на кирпичную стену и переползти на другую сторону по верёвке. После – спуск и пробежка вдоль выложенных шестами "змеек".

Льёт градом пот, ест глаза. Леший хрипит, ловя ртом воздух, но останавливаться нельзя, иначе тоже – в зубы.

– Не могу, начальник, сил больше нет, – стонет, упав на землю Жало. Ойкнув, получает болезненный тычок под рёбра.

– Это за "начальника", рядовой. Встать. Быстро!

– Не могу, товарищ командир. Хоть убейте…

– Ладно, – недобро произносит командир. И внезапно крепко хватает бойца за нос так, что слёзы из глаз.

– Ай-яй, – верещит Жало, пытаясь вырваться. – Не надо, больно, больно-о-о!

Но командир не слушает. Подтаскивает проштрафившегося к краю платформы, подзывает жестом остальных.

– Рядовой Батар изъявил желание прекратить тренировку и убить его, что я и сделаю. На войне от рядового Батара толку не будет. На войне он погибнет первым и подставит под иглу кого-то из вас, своих боевых товарищей. Думаю, нам всем будет лучше без него.

Прижав Жало спиной к парапету, взводный продавливает его вперёд и вниз, в лежащую внизу пропасть. Так, что земля уходит из-под ног! Истошно заорав, Жало хватается за поручень:

– Не надо, нач… товарищ командир!

Придерживая полуопрокинутого шкета над бездной, тот обращается к его остальным:

– Запомните раз и навсегда – для нас нет слова "невозможно", для нас есть только приказ. Приказ, который надо выполнить любой ценой, даже ценой жизни. Вы думаете, я жесток? Но как ещё подготовить вас к столкновению с во сто крат более жестоким и коварным врагом? Не знаете? Вот и я не знаю. А потому даю первое и последнее предупреждение – следующий, кто скажет "не могу", улетит через парапет. Улетит без вариантов и без скидок на наше с вами землячество. Всё поняли? Разойдись!

***

Итак, резюмируем. Нанятые мной частники пройдутся тралом по улицам крупных городов, доставляя добычу в распределительные центры. Тамошние болваны прогонят их под чутким наблюдением ИИ через опросник, после чего, пообщавшись с виртуальным собеседником, получат инструкции по проведению дополнительных тестов.

Заполненные первичными рекомендациями бланки отправятся на визирование авторитетным специалистам, которые записей не хранят и через пару дней уже не вспомнят, что по каждому случаю рекомендовали. И это прекрасно, потому что их мнение никого не интересует, а интересует графа "распределение", в коей машина проставит свой и только свой вердикт.

Дальше всё идёт как по маслу. Психопаты и отбросы отбывают на фронт или вредные производства, где вскорости скопычиваются. Смысла возиться с ними нет, пусть хоть послужат обществу напоследок. Те, кто посмышлёнее – отправляются, согласно договорённостям, партнёрам. Затем идут рабочие руки для предприятий, за ними – массовка для приютов. Ну и наконец те, кто под видом пущенной налево выбраковки будут переброшены на "Николая Пирогова" для транспортировки в растущую как на дрожжах колонию. Хотя "Пироговым" тут не обойдёшься, транспортников понадобится больше. Плюс сопровождающие, плюс орбитальный пересадочный узел, который, правда, уже возведён моими предусмотрительными коллегами. Очень предусмотрительными и очень требовательными коллегами, ожидающими, что узел будет в ближайшие месяцы, если не годы, работать на износ.

***

Чуть позже началась идеологическая подготовка, проводившаяся в красивом, увешанном наглядными пособиями, классе.

– Здравствуйте, товарищи, – поприветствовал всех лектор. – Моя фамилия Чжао, майор Фэнь Чжао. Прошу вас садиться. Да расслабьтесь вы, а то как будто палку вам… к спине привязали. Товарищ взводный, я вас не задерживаю. Думаю, мы поладим с вашими подопечными.

Отдав честь, взводный выходит. Наконец-то можно немного выдохнуть. Расслабившись, Надар откидывается на спинку стула. Смотрит настороженно на лектора – ему-то что надо?

– Что, бойцы, тяжело вам приходится? – сочувственно спрашивает тот.

Молчат бойцы, не решаясь открыть рта. Так вот откроешь, а тебя потом… к парапету.

– Ладно, можете не отвечать, – машет рукой майор. – Сам знаю, что нелегко. Слушайте, давайте по душам. Всё, поведанное здесь, останется между нами, слово офицера. Есть что рассказать? Нет? Тогда дайте угадать. Гоняют вас в хвост и в гриву, замордовали совсем. Сказки рассказывают про другие планеты и старших товарищей, которые ведут себя не очень-то по-товарищески. Одного из ваших вообще чуть с платформы не скинули. Так?

– Так, – отвечает, набравшись смелости, Надар. – Всё так, товарищ лектор. Говорите, что нужна наша помощь, товарищами называете. Про светлое будущее рассказываете, а сами чуть что – в грязь да по морде. Разве справедливо? Ещё, говорят, имена заставите менять. И какие ж вы после этого товарищи? Да с нами полицаи бережнее обращались!

Слушает офицер, кивает сочувственно. Записывает что-то в планшет, встаёт, прохаживается по комнате.

– Тебя ведь, кажется, Надаром зовут? – обращается он к Лешему.

– Так точно, товарищ майор! – встаёт тот по стойке смирно.

– Молодец, по форме. Хороший из тебя выйдет боец, сейчас уже вижу. Ты, Надар, правильно говоришь. И про жестокость нашу, и про товарищей, и про имена, и про много чего ещё. Я отвечу, если позволишь. Да