Ученые не подвели. Немного смущало то, что из всей команды теоретиков только двое решили отправиться в последний рейс. Остальные предпочли остаться на планете. Но Павлов их понимал – они совершили открытие не то что века, а, скорее, тысячелетия. И хотели следующие двадцать лет провести, занимаясь расчетами, теоретическим выкладками, проверкой математических функций и построением новых гениальных теорий. А не валяться в холодильнике собственного изобретения.

Тем не менее главное они сделали. Механизмы темпоральных полей функционировали исправно. Вся команда погружена в стазис. И теперь, сколько бы времени ни провел в пути звездолет – команда не постареет ни на день. Теоретически.

Это открытие и стало козырем в рукаве. И главным было вовсе не отсутствие старения – многие молодые ребята были готовы проболтаться в космосе два десятка лет. Нет. Стазис означал, что не нужно было брать с собой ресурсы. Не нужно запасов еды, воды, воздуха, тепла. Все потребление сведено к минимуму. Нужна только энергия, которую вырабатывают «вечные» реакторы. Снаряжение звездолета в дорогу больше не было необходимостью. «Ефремов» теперь больше походил на автоматический бот, который можно запустить сквозь пространство, не заботясь о комфорте пассажиров. Именно это убедило скептиков из города в том, что план реален. Колонии не нужно было годами работать, чтобы создать запасы для путешествия длиной в два десятка лет. И это решило все дело.

Стараясь дышать медленно и спокойно, Павлов проверил автоматические таймеры. Основная группа пассажиров находилась в одной комнате – так проще настраивать темпоральные поля. Снаружи находились только двое: сам Павлов и его дублер – Левченко. Сейчас Левченко оставался в своей каюте, вокруг которой располагалось отдельное поле. Автомат должен был его отключить, если Павлов умрет. Техника научилась различать состояние стазиса и состояние смерти, ориентируясь по энергетике живых клеток. Но лучше не думать об этом сейчас.

Павлов проверил свой автомат. Будильник – так он его называл. У него было больше условий. Первое – авария на борту, прекращение работы двигателей. Второе – любые изменения в работе темпоральных полей экипажа. И третье – сигналы любого диспетчерского пункта Земли. Ну и, разумеется, любой проснувшийся член экипажа мог разбудить остальных. В ручном режиме.

Все показатели были в норме. Автоматика работала. Больше не было причин оттягивать старт. Ну, вот и сбылась мечта. Теперь он официально – звездный пилот. Больше ему не водить катера и малые суда. Но прыжок между звездами можно сделать прямо сейчас. Первый. И последний.

Николай лег ровно, расправил плечи. Постарался расслабиться. Бросил взгляд на синюю полоску меню, на которой застыл курсор. Вдох. Выдох. Это просто. Осталось совсем чуть-чуть. Нужно просто заснуть. Решайся, пилот.

Палец шевельнулся, полоска вспыхнула синим, и Павлов закрыл глаза.

Интересно, как это будет? Как наркоз во время операции? Глубоко дышишь, считаешь про себя и отключаешься? Или будут сны? Двадцать лет снов? А если кошмары? Отставить панику. Нужно думать о хорошем. Вот, например, лес. Он давно не видел живой и настоящий лес. Высокие сосны, грозовое небо. Пахнет каленым железом. Где-то над головой шумят ветви, трещат могучие стволы. Вот-вот раздастся раскат грома и хлынет дождь. Нужно заснуть. Просто засыпай. Прямо сейчас. Вот так.

Раскат грома ударил в уши Павлова, заставив его вздрогнуть и распахнуть глаза. Перед взором плавали красные и синие пятна, активный экран полыхал разноцветными огнями сообщений. Гром ударил снова, но на этот раз Павлов сообразил, что это просто внутренняя связь.

– Пилот!

Голос громкий, задорный, немного насмешливый. Почти мальчишеский, очень знакомый. Климов! Сопляк! Догнал на катере! Неужели передумал? А может, что-то случилось в городе? Но почему голос веселый? Нет, не похоже на беду. Решил отговорить в последний момент? Неужели Архипов подослал?

– Ссволочи, – прошептал Павлов, – вот я вам…

Звука не было. Пересохшее горло издало лишь тихий стон. Боль острой пикой пронзила горло, тут же судорогой свело мышцы челюсти. Павлов попытался крикнуть – и не смог. Дернул головой, приподнялся – и упал обратно, слабый, словно новорожденный котенок.

– «Академик Ефремов», – загремело внутри ложемента. – Капитан, диспетчер, дежурная смена, пилоты. На связь.

Дыхание у Павлова перехватило. Голос. Да. Похож на Климова, но не его. Не его.

– Диспетчерская станция «Гамма» вызывает «Академика Ефремова», – грохотало в динамиках. – Вызываем…

Павлов затаил дыхание. Шевельнул пальцем, сбросил показатели с экранов – сейчас не до них. Вот раздел связи. Пальцы еле шевелятся, застыли, даже не гнутся – словно на них гипс наложили. Но нужно проверить. Нужно. Необходимо.

– Это «Академик Ефремов», – одними губами прошептал Павлов. – «Академик Ефремов» вызывает диспетчерскую станцию «Гамма».

– Живые! – радостно загрохотало внутри сферы. – Ребята, есть живой! Назовите себя!

– Говорит исполняющий обязанности капитана, – прошептал Николай. – Звездный пилот Павлов.

Из динамиков полился непрерывный грохот. Кто-то говорил – громко, горячо, даже яростно. Но Павлов не слушал – слишком больно. Откинувшись на спину, он уставился в потолок. Болели глаза. Казалось, раскаленный расплавленный металл вытекает из-под воспаленных век и течет по щекам, оставляя за собой дымящиеся следы. Но нужно сделать еще одно усилие. Перебороть слабость. Заставить себя.

– Говорит звездный пилот Павлов, – упрямо повторил Николай. – Диспетчерская… Аварийная ситуация. Принимайте управление.

Шевельнув пальцем и едва не вывихнув его от усилия, бывший пилот активировал доступ удаленного контрольного подключения и телеметрии, отдавая управление кораблем в руки диспетчеров Земли.

Потом откинулся на спину, закрыл глаза. И стал слушать шум дождя, заплутавшего в густых еловых кронах. Теперь было можно.

Они дома.

Конец

2017-04-09