– Да.

– Ни с матерью, ни с друзьями, ни с таксистом. У тебя есть девушка?

Он покачал головой.

– Сосед по комнате?

Он кивнул.

– Ты скажешь ему, что нашел на улице мужчину и отвез его в больницу, хорошо? Это все, что ты говоришь, и только в том случае, если тебя спросят.

– Хорошо.

Он кивнул. Я вызвала такси, подождала вместе с Ником, пока оно приедет, и посадила его на заднее сиденье.

– Что ты сделаешь завтра утром первым делом? – спросила я через опущенное окно.

– Позвоню тебе.

– Хорошо. Если не можешь уснуть, подумай. Подумай о том, что тебе нужно. Что тебе нужно от меня в качестве благодарности за то, что ты сделал.

Он кивнул, и такси отъехало.

На меня смотрели во все глаза. Эвелин Хьюго в брючном костюме, вся в крови. Больше всего я боялась, что сюда нагрянут папарацци.

Я вошла внутрь. Уговорила одолжить несколько халатов и выделить мне отдельную комнату для ожидания. Свою одежду я выбросила.

Когда человек из персонала больницы попросил меня дать показания о случившемся с Гарри, я сказала: «Сколько вам нужно, чтобы оставить меня в покое?» К счастью, названная им сумма в долларах оказалась меньше того, что было у меня в кошельке.

Сразу после полуночи в палату вошел врач и сообщил, что у Гарри перерезана бедренная артерия. Он потерял слишком много крови.

В какой-то момент у меня мелькнула безумная мысль собрать свою выброшенную одежду, на которой осталась его кровь.

Но меня отвлекли следующие слова доктора:

– Он не выживет.

Я поняла, что Гарри, мой Гарри, умирает, и начала хватать ртом воздух.

– Хотите попрощаться?

Когда я вошла в комнату, Гарри лежал без сознания на кровати. Он выглядел бледнее обычного, но его немного привели в порядок. Крови видно не было. Только красивое лицо.

– Ему осталось недолго, – сказал доктор. – Но мы можем дать вам минутку.

Я не могла позволить себе такую роскошь, как паника.

Поэтому я легла рядом с ним на кровать и взяла за непривычно вялую руку. Наверное, я должна была злиться на него за то, что он сел за руль пьяным. Но я никогда не могла так сильно злиться на Гарри. Я знала, что он всегда делает все возможное, чтобы справиться с болью, которую испытывал. И это, при всей своей трагичности, было лучшим, что он мог сделать.

Я прижалась лбом к его лбу и сказала:

– Хочу, чтобы ты не уходил, Гарри. Ты нужен нам. Мне и Коннор. – Я сжала его руку. – Но если тебе нужно уйти, то иди. Иди, если тебе больно. Иди, если пришло время. Просто иди, зная, что тебя любили, что я никогда тебя не забуду, что ты будешь жить во всем, что делаем мы с Коннор. Иди, зная, что я люблю тебя, Гарри, что ты был замечательным отцом. Иди, зная, что я раскрыла тебе все свои секреты. Потому что ты был моим лучшим другом.

Гарри умер часом позже.

После того, как он ушел, я смогла позволить эту опустошающую роскошь – панику.

* * *

Утром, через несколько часов после того, как я зарегистрировалась в отеле, меня разбудил телефонный звонок.

Мои глаза опухли от слез, болело горло. На подушке еще не высохли пятна от слез. Я была почти уверена, что проспала не больше часа, может быть, меньше.

– Алло?

– Это Ник.

– Ник?

– Ваш водитель.

– О… Да, привет.

– Я знаю, чего хочу. – Его голос звучал уверенно, и его сила напугала меня. В тот момент я чувствовала себя такой слабой. Но я знала, что идея была моя, что я хотела, чтобы он позвонил. Я сама так все повернула. Скажи мне, что ты хочешь за молчание – вот что я сказала, не произнеся это вслух.

– Я хочу, чтобы ты сделала меня знаменитым, – сказал он, и когда он это произнес, я потеряла последнюю каплю уважения к славе.

– Ты в полной мере сознаешь то, о чем просишь? Если ты знаменитость, то вчерашний вечер будет опасным и для тебя.

– Это не проблема, – сказал он.

Я разочарованно вздохнула.

– Хорошо. Я могу достать тебе запчасти. Остальное зависит от тебя самого.

– Отлично. Это все, что мне нужно.

Я спросила имя его агента и повесила трубку. Потом сделала два телефонных звонка. Один – моему собственному агенту, чтобы он сманил Ника к себе. Второй – человеку с самым кассовым боевиком в стране. Речь шла о начальнике полиции лет пятидесяти с небольшим, который побеждает русских шпионов в тот день, когда ему полагается уйти на пенсию.

– Дон? – спросила я, когда он ответил на звонок.

– Эвелин! Чем могу помочь?

– Мне нужно, чтобы ты нанял моего друга для своего следующего фильма. Самая большая роль, которую ты можешь дать.

– Хорошо. Понял.

Он не спросил меня, в чем дело. Не спросил, все ли со мной в порядке. Мы достаточно пережили вместе, чтобы он все понимал. Я просто назвала ему имя Ника и повесила трубку.

Я положила трубку на рычаг и дала волю чувствам. Я рыдала и выла. Я вцепилась в простыни. Мне так не хватала его, единственного мужчины, которого я когда-либо любила по-настоящему.

Сердце сжималось в груди, когда я думала о том, что и как расскажу Коннор; когда я думала о том, как проживу без него хотя бы день; когда я думала о мире без Гарри Кэмерона.

Именно Гарри создал меня, дал мне силу, любил меня безоговорочно, подарил мне семью и дочь.

Поэтому я кричала в своем гостиничном номере. Я открыла окна и кричала. Я дала полную волю слезам.

Будь я в лучшем расположении духа, я бы, возможно, удивилась тому, насколько хватким и агрессивным оказался Ник.

В молодые годы я, возможно, оценила бы это иначе. Гарри наверняка сказал бы, что у Ника есть яйца. Многие способны извлечь пользу из ситуации, оказавшись в нужное время в нужном месте. Но Ник каким-то образом превратил в карьеру ситуацию с неподходящим местом в неподходящее время.

С другой стороны, я, возможно, придаю этому моменту слишком большое значение в истории самого Ника. Он сменил имя, постригся и стал заниматься очень, очень важными делами. И что-то мне подсказывает, что даже если бы он никогда не столкнулся со мной, то достиг бы того же сам. Думаю, это не только удача.

В дополнение к удаче нужно еще и быть сукиным сыном.

Этому меня научил Гарри.