Или, может быть, Роберт случайно наткнулся на нечто такое, что неожиданно устроило его. Бывают такие счастливчики. Что касается лично меня, то я всегда стремилась получить то, чего хотела всем сердцем. Есть люди, на которых счастье сваливается внезапно. Иногда мне хочется быть похожими на них. Уверена, некоторым из них тоже хочется быть похожими на меня.

Теперь, когда Коннор вернулась в Соединенные Штаты и прилетала домой лишь на каникулах, мы с Селией проводили вместе гораздо больше времени, чем когда-либо раньше. Нам не нужно было беспокоиться о съемках или о том, что пишут о нас в разделах светской хроники. Нас почти никто не узнавал, а если такое и случалось, то, как правило, люди этого не показывали, стараясь уважать наше право на частную жизнь.

Там, в Испании, я жила той жизнью, которой всегда для себя хотела. Я чувствовала себя умиротворенно, утро за утром просыпаясь и видя рядом с собой разметавшиеся по подушке волосы Селии. Я дорожила каждой минутой, которую мы проводили вместе, каждой секундой, когда я могла заключить ее в объятия.

В нашей спальне был огромный балкон, с которого открывался восхитительный вид на океан. Зачастую по ночам в нашу комнату врывался прохладный морской бриз. По утрам, когда лень было чем-то заняться, мы могли сидеть на балконе, вместе читая газеты, и плевать нам было на то, что наши пальцы запачканы типографской краской.

Я даже снова начала говорить по-испански. Сначала только лишь в силу необходимости: нам со многими приходилось общаться, а в нашей компании я была единственным человеком, кто мог вести подобные беседы на более-менее приемлемом уровне. Но, думаю, эта необходимость пошла на пользу, потому что главным было достижение результата. А потом, со временем, я поняла, что даже горжусь тем, как легко мне это дается. Диалект там был немного другой – кубинский испанский моей молодости не очень-то совпадал с кастильским испанским, – но за все эти годы из моей головы вылетело не так уж много слов.

Порой я могла заговорить на испанском даже дома, вынуждая Селию и Роберта, знавших лишь азы языка, вместе строить догадки относительно сказанного. Мне нравилось обучать их новым словам, нравилось, что я могу показать ту часть себя, о которой давно забыла. Я радовалась, что, покопавшись в себе, все же нашла эту часть, ждавшую меня где-то глубоко внутри.

Но, конечно, какими идеальными ни казались бы те дни, было и нечто такое, что ночь за ночью тревожило нас все больше и больше.

Селия чувствовала себя неважно. Ее здоровье серьезно пошатнулось. Ей оставалось недолго.

– Я знаю, что не должна бы, – сказала она мне как-то ночью, когда мы вместе лежали в темноте и нам обеим не спалось. – Но порой так сержусь на нас за все потерянные годы. За все то время, что прожили впустую.

Я схватила ее руку.

– Знаю. Я тоже сержусь на себя за это.

– Когда действительно кого-то любишь, нужно быть готовым преодолеть все, что угодно. А мы очень сильно любили друг друга; я даже представить не могла, что буду любима так сильно, что сама смогу полюбить так сильно. Так почему мы не смогли преодолеть это?

– Мы это уже преодолели, – сказала я, повернувшись к ней. – Мы же здесь.

Она покачала головой.

– Но годы…

– Мы упрямые. И у нас не было нужных инструментов для достижения цели. Мы обе из тех, кто командует. Мы обе склонны полагать, что мир вертится вокруг нас…

– И нам приходилось скрывать, что мы – лесбиянки, – сказала она. – Скорее, это я – лесбиянка. Ты – бисексуалка.

Я улыбнулась в темноте и сжала ее руку.

– Мир нам не помог, – добавила она.

– Думаю, мы обе хотели большего, чем было реально возможно. Уверена, в небольшом городке у нас бы все получилось. Ты могла бы быть учительницей, я – медсестрой.

Я даже не увидела, а почувствовала, как Селия покачала головой рядом со мной.

– Это не про нас. Мы не смогли бы так.

Я кивнула.

– Думаю, быть собой – настоящей, цельной собой, – это всегда чувствовать себя так, словно плывешь против течения.

– Да. Но, судя по нескольким последним годам, это еще и чувствовать, как в конце дня стаскиваешь с тебя лифчик.

Я рассмеялась.

– Люблю тебя. Не оставляй меня. Пожалуйста.

Но когда она ответила «Я тоже тебя люблю. И никогда не оставлю», – мы обе уже знали, что она дает обещание, которое не сможет сдержать.

Мысль о том, что я снова теряю ее, теряю необратимо, не выходила из головы. Я не могла представить, что дальше мне придется жить уже без нее, без какой-либо связи с ней.

– Почему бы нам не сыграть свадьбу? – предложила я.

Она рассмеялась, но я прикрыла ей рот ладонью.

– Я не шучу! Я хочу, чтобы у нас была свадьба. Хочу официально оформить с тобой отношения. Раз и навсегда. Неужели я этого не заслуживаю? Неужели после семи браков я не могу, наконец, сыграть свадьбу с любовью всей моей жизни?

– Не думаю, что это работает именно так, дорогая. И я вынуждена тебе напомнить, что я и так похищаю жену у моего брата.

– Я серьезно, Селия.

– Я тоже, Эвелин. У нас с тобой никак не получится сыграть свадьбу.

– Весь брак – это всего лишь обещание.

– Ну, раз уж ты говоришь… Ты в этом эксперт.

– Давай поженимся прямо здесь и сейчас. Ты и я. В этой постели. Тебе даже не нужно надевать белую ночнушку.

– Ты это о чем?

– О духовном обещании, между нами обеими, до конца наших жизней.

Селия ничего не ответила, но я знала: она размышляет об этом. Она размышляла о том, может ли это что-либо значить – мы с ней вдвоем в той постели.

– Вот что мы сделаем, – добавила я, пытаясь убедить ее. – Мы посмотрим друг другу в глаза, пожмем руки, выскажем все то, что у нас на душе и пообещаем быть здесь друг для друга всегда. Нам не нужны никакие документы, свидетели или одобрение церкви. Неважно, что я уже замужем, потому что мы обе знаем: когда я выходила за Роберта, я делала это для того, чтобы быть с тобой. Нам не нужны правила, придуманные кем-то еще. Мы просто нужны друг другу.

Она молчала. Затем вздохнула и сказала:

– Хорошо. Я согласна.

– Точно? – Я даже удивилась тому, сколь значимым становился этот момент.

– Да. Я хочу сыграть с тобой свадьбу. И всегда хотела. Просто… не думала, что мы сможем. Не думала, что мы не нуждаемся в чьем-либо одобрении.

– Да мы и не нуждаемся.

– Тогда я согласна.

Я рассмеялась и села в постели. Включила лампу, стоявшую на ночном столике. Селия тоже села. Мы посмотрели друг другу в глаза и обменялись рукопожатием.

– Думаю, ты могла бы провести церемонию, – сказала она.