– Мне плевать. Если и тебе плевать, конечно. А уж с такой защитой, как ты, я бы и на столичные города пошел.

– Перестань издеваться. И без того тошно.

Он же отчего-то смеялся:

– «Руки прочь от моего мужчины!», «Только попробуйте тронуть моего мужчину, и я вам всем тут покажу ведьмину ярость!».

– Прекрати. Я не так сказала.

– Все правильно ты сказала. Дай руку. Я все нужное услышал, Марисса. Лишь бы и ты это услышала – хотя бы от себя, раз от меня не слышишь.

И он шел по ночной дороге, не выпуская ее ладонь из своей.

– Стой! – Крайдин успел схватить ее за шкирку и рвануть на себя, предупреждая следующий шаг. – Кажется, это просто густой мох, но уже где-то здесь начинается топь. Ты ведьма или принцесса, раз такого не замечаешь?

Марисса на шутку не отреагировала, ощущая холодный озноб по спине от неприятных воспоминаний.

– Я знаю это место, теперь уверена.

Он тоже замер и нахмурился от выражения ее лица. Марисса осматривалась – конечно, за столько времени следов старых преступлений не осталось, даже тело старухи Даиры или похоронили, или съели волки. Лес изменился, по-осеннему погрустнел, но теперь она знала наверняка, что вела их в правильном направлении.

– Лида, – позвала она тихо, не видя необходимости напрягать голос. И повторила протяжно, длинно, будто ветер отпустила: – Ли-и-ида-а-а. Я вернулась, чтобы хоть раз обнять тебя.

Крайдин заметил после долгого молчания:

– И как мы ее найдем? В таких чащах это просто невозможно.

– Она точно меня слышит, – ответила Марисса. – И если захочет, то выйдет сама. А если нет, то никто не сможет найти ведьму.

– Тогда куда нам податься дальше? В Приреченку? Как думаешь, твои односельчане примут твоего мужа?

Марисса покачала головой, чувствуя, что путь ее не лежит на полуостров, он приходит в какую-то точку здесь. Но Лида может и не появиться, видя ее спутника. Тогда Марисса задрала голову в небо и прислушалась к дуновениям запахов. Через несколько минут махнула рукой:

– Идем туда.

И действительно, спустя некоторое время они набрели на полуразрушенную хижину. Ее невозможно было разглядеть даже с расстояния нескольких метров, просто Марисса почувствовала здесь дом и шла по этому ощущению. Ветхая дверь заскрипела, впуская путников внутрь, а в нос сразу ударил запах затхлости.

– Здесь давно никого не было, – Крайдин остановился возле какой-то загнившей шкурки то ли крысы, то ли кролика, взглядом указал на покрытый копотью очаг. И он был прав, живи здесь любое существо, то это ощущалось бы. – Это не дом Лиды. Или она давно покинула это место.

– Не Лиды, – задумчиво отозвалась Марисса. – Даиры, другой ведьмы, уже умершей.

Крайдин, как всегда, быстро переключился:

– Ну тогда, если у ведьм нет привычки возвращаться после смерти и пугать постояльцев, мы можем остаться здесь – на короткое время или на всю зиму. Не слишком комфортно, но рядом ручей, а здесь можно развести огонь. Зверья в округе хватает.

Марисса искоса глянула на него. По Крайдину не скажешь – он вообще чаще всего скрывает эмоции за равнодушным тоном – но ей отчего-то сразу стало понятно, что именно этот план его и устраивает. Он не хочет рисковать и идти в Приреченку, не хочет вообще жить с местными, которые непременно начнут осуждать его присутствие. В лучшем варианте он предпочел бы остаться здесь, с ней вдвоем, хоть на всю оставшуюся жизнь. И это осознание до боли сжало сердце Мариссы – вдруг со всей очевидностью запульсировала совесть: ведь это она, сама Марисса, замкнула мир Крайдина только на себе. Это из-за нее он забыл о власти и тщеславии и готов быть счастлив только при условии ее нахождения рядом. Быть может, эта любовь и есть самая чистая, без примесей других эмоций и желаний, а все равно отчего-то жаль, будто она ему крылья обрубила, о которых он даже не помнит, и сама себя назначила единственными его крыльями.

Интересно, почему она почувствовала только эту хижину? Ведь дом Лиды тоже должен быть где-то в этих лесах, но тропка вела ее прямо сюда. Или это жилище, оставшись без хозяйки, само призывало новую ведьму – мол, заходи, живи, твори свою черную магию. Не было оснований в это верить, но и не было оснований это опровергать.

И все-таки они быстро расслабились. После долгого изнуряющего пути даже такой дом казался дворцом – здесь было тепло и сухо, имелась постель и кухонные принадлежности. Вдвоем наводили порядок и скептически переглядывались от очередной странной находки.

– Может, не стоит выбрасывать? – задумалась Марисса, брезгливо рассматривая банку с мелкими зубами каких-то животных.

– Не стоит, – Крайдин относился ко всему проще. – Утащим в подвал, там места хватит. Ты же у меня ведьма, кто знает, не понадобятся ли тебе через пару недель эти… – он склонил голову, рассматривая, – раздери меня бесы, это же не человеческие глаза плавают в каком-то соке?

Мариссу перетряхнуло:

– Не знаю. В подвал неси, пока я не начала задумываться, зачем Даире нужно было мариновать глаза. И еще меньше я хочу представлять, как она раскапывала свежие могилы и ковырялась в глазницах ложкой. Бр-р-р!

Крайдин от ее бледности только еще сильнее веселился:

– Ух, страсти какие! – он деланно округлил глаза. – Зачем же покойников откапывать? Тут поди часто люди плутают – хватаешь подходящую ложку и бежишь на охоту. А если мужчина молод и здоров, то сначала пользуешь, а один глаз оставляешь – в качестве благодарности за удовольствие. Так мало знаю о ведьмах, а так хорошо их уже понимаю.

– Крайдин, прекрати! Не делают так ведьмы! А иначе бы слухи пошли.

– А-а, ну тогда да, тогда только покойничков копать. Ты чего синеешь, съела не то? Кажется, из меня ведьма выйдет скорее, чем из тебя, Марисса.

Она только отмахнулась, предоставив ему право в одиночку перетаскивать спорные ингредиенты подальше от ее взгляда.

И началась какая-то странная жизнь. Марисса всего однажды выбиралась в поселок – закупить крупы и какие-то бытовые мелочи, а все остальное время они проводили в полной изоляции от всего мира. Эта тишина вокруг сближала их еще сильнее, вынуждала окончательно врастать друг в друга, привыкать к ощущению полного единства. Крайдин колол дрова и чинил ставни, как будто всю жизнь рос с таких условиях, Марисса готовила жаркое из зайчатины и с удовольствием звала его на ужин. Каждую ночь они проводили на тесной кровати в еще более тесных объятиях, наполняя эмоции друг друга до отказа и порождая зависимость от этих эмоций, как у иного пьянчуги от домашней браги. И постепенно складывалось впечатление, что так и будет продолжаться вечно. Пройдет тысяча лет, сменятся государства и поколения – а они и не заметят, потому что в этой хижине нашли все, что в жизни искать можно.

Лида появилась примерно через пару недель. Марисса посреди ночи распахнула глаза, ощутив чужое присутствие. Она вскочила и сразу увидела силуэт на фоне окна, спешно зажгла лучину и с радостью рассматривала женщину – рыжую, невысокую, лет сорока на вид, но невероятно красивую даже с нечесанными кудрями.