– Этого у меня не спрашивай. Я рад хотя бы тому, что спать в тепле и сухости удается. Расскажи побольше о ведьмах, Марисса.

– Я б с удовольствием, если бы сама многое знала…

– То есть это не одна из тех тем, которые ты так любишь скрывать? – он поглядывал на нее сбоку, она даже краем глаза чувствовала лукавый взгляд.

– Ничего я не скрываю. В смысле, ничего из того, о чем сама бы хотела болтать. Зачем тебе знать, каким ты был, Крайдин? Может, я хочу увидеть, каким ты стал?

– Тебе нравится, каким я стал, Марисса?

Она фыркнула:

– Мне определенно нравится, как ты бьешь белок. Чувствую, сам нигде не пропадешь и с тобой рядом пропасть сложно.

– Я спросил не об этом, но и на том спасибо. Садись еще ближе, холодает.

– Тебя послушать, так хорошо мне будет, только когда на твои колени залезу.

– Упаси небеса, – ответил он с тихим смехом. – Вредничай, вредная. Или учись создавать такой купол, который позволит нам наконец-то по разные стороны поляны улечься спать.

– Создам. Когда-нибудь.

– Когда-нибудь попозже, пожалуйста.

– Что?

– Я сказал – скорей бы, сестренка, – он осознанно выделил последнее слово. – Сил больше нет твое сопение в ухо выносить.

Она уже точно улавливала эти вибрации, подтекст в его фразах. И всегда старалась пресекать это в зачатке, но теперь ей помешал порыв ветра, за которым обязательно последует и снег – она уже научилась различать перемену настроения негостерпиимного севера. Крайдин быстро собирал остатки еды, чтобы утром перекусить, а Марисса нашла место поровнее и задрала лицо вверх, мучительно и жалобно взывая о тепле. И опять, уже в который раз, сработало. Оказывается, накал нервов для таких чудес ей не нужен – важно лишь поймать первое ощущение и настаивать на своем, пока мир вокруг не сдастся силе ведьмы. Иногда на это уходила пара часов, иногда – несколько минут, но мир непременно сдавался.

На этот раз уже минут через десять вокруг Мариссы заметно потеплело, даже звезды сквозь тучи проглянули прямо над ней. Но она напряглась, вдруг ощутив за спиной присутствие – слишком близко. Крайдин все еще умел подходить так бесшумно, что его приближение невозможно было заметить. Марисса, не оборачиваясь, сказала как можно равнодушнее:

– Укладываемся спать, Крайдин. Скоро и земля согреется.

Он не ответил и не пошевелился. Потому Марисса все же повернулась к нему, столкнулась со слишком знакомым взглядом черных глаз.

– Почему ты так смотришь? – спросила раздраженно.

– Нет, Марисса. Почему ты так смотришь? – повторил Крайдин ее же вопрос, но с ударением на «ты». Ответа не дождался, продолжив: – Почему ты всегда так смотришь на меня, будто ждешь чего-то? И почему твое раздражение звенит совсем не злостью? И твой вдох, – он приложил палец к ее горлу, – вот здесь. Пропусти его уже, ведь ты можешь. Это мой разум повредили враги, не твой. Это я могу смотреть на тебя так, потому что не помню, как смотреть иначе. Но разве ты тоже забыла, как должна смотреть на меня и чего ждать?

– Ты несешь чушь, – выдавила Марисса едва слышно.

– Или ее несешь ты.

Крайдин положил ладони на ее талию и притянул к себе. Марисса взвилась:

– Прекрати, Крайдин. Это не смешно!

– Уж точно не смешно. Слушай меня, Марисса, ты много говоришь и мало даешь понять. Потому сейчас слушай меня. Когда мы выйдем из Накхаса, я пойду дальше с тобой. И не только потому, что больше идти мне некуда. Я пойду с тобой, потому что так хочу. Утешай себя тем, что я тебя защищаю или прекрасно бью белок. Дальше…

– Крайдин! – Марисса уже не выдерживала этой слишком близкой дистанции.

– Дальше, – спокойно повторил он, не выпуская ее из рук. – Если ты боишься признать вслух, что испытываешь ко мне совсем не родственные чувства, то мне-то плевать – мой разум поврежден. И даже если бы ты действительно была мне сестрой, мне и на это было бы плевать – мы идем из Накхаса, в края, где нас не знают, а значит, некому и осудить. Слыхала, Марисса, мне плевать – хоть кем мне назовись. Мне. Плевать.

– Крайдин, перестань, – менее уверенно и почти в отчаянии повторила Марисса. – Отпусти.

– Отпущу. Если хоть раз скажешь правду.

– Хорошо, – она смирилась, но ярости от того, что ее загнали в угол, не ощутила. Почему-то наоборот, вдруг стало просто и даже смешно, что она так долго это держала в себе, врала, но запутать так и не сумела. – Ты прав. Никакая я тебе не сестра. Мы были женаты.

– Были? Как это?

– А… ну да. В Накхасе же не бывает разводов. Мы женаты, Крайдин, но не по доброй воле. Твои враги вынудили тебя взять меня в жены.

– Вряд ли я сильно сопротивлялся, – теперь Крайдин совсем уж знакомо улыбался.

– Да нет. Как раз наоборот – ты не хотел видеть меня своей женой ничуть не меньше, чем я ею быть.

– Тогда все изменилось позже?

– Я не знаю, когда все изменилось…

– Опять врешь. Марисса, я ведь спрашиваю только для того, чтобы не спятить окончательно. Можешь ты себе представить, каково это – ничего не понимать, а получать только ложь, которая никак не вяжется с мыслями?

Марисса теперь уверенно подняла голову и ответила искренне:

– Нет, представить не могу. Тогда слушай еще правду, раз так ее хотел – не враги лишили тебя памяти, это сделала я. Ведьмовское проклятие. Я так сильно ненавидела тебя, что была готова даже убить. Вышло иначе, потому что я не самая правильная ведьма.

Показалось, что он сожмет ее теперь так, что ребра переломает – Марисса, произнося эти слова, ожидала и таких последствий. Или уже нутром чуяла, что никакого серьезного зла он ей больше никогда не причинит, даже если узнает, что его мир разрушен с ее помощью. Его руки не дрогнули.

– Понятно. Неприятно об этом знать. У меня появился еще один повод идти с тобой. Какой способ снять это проклятие и вновь стать собой?

– Известный мне способ один, – Марисса ядовито улыбнулась, а сдаться себе не позволила – раз уж начала откровенничать, то будет продолжать: – Если сжечь ведьму живьем, то все ее проклятия растворятся.

– Понятно, – тем же тоном ответил Крайдин. – Пока отложим этот вариант на следующую неделю.

– О бесы… Как же ты похож на себя самого!

– И это снова не комплимент, – теперь он улыбался.

– Ты обещал отпустить, если скажу правду!

– А разве ты хочешь, чтобы отпустил? Тогда попроси снова, – и он чуть склонился, ловя ее взгляд. – Я хочу тебя. И чувствую твои эмоции – так признайся уже хоть сама себе в них.

Марисса давно уже дрожала, и вдруг осознала – да не хочет она его отталкивать. Между ними уже была страсть, пробудившая в ней силу, так почему бы не начать с того же момента, но уже с другим мужчиной, похожим на ненавистного мужа только в мелочах? Тем более когда он так смотрит, заражает ее, заставляет тоже гореть и плавиться.