А потом все сливается в единую ленту.

В небе вспухает серое облако, лестница встает на дыбы, так, что его сбивает с ног, и он куда-то летит – и Маша, словно маг воздуха, взлетает вверх.

Но ведь она не маг воздуха! Она маг земли, он это точно знает… может ли быть – двоесилка?

Говорят, давно такое бывало, но даже тогда были совмещенные стихии.

Огонь – земля, огонь – воздух. Земля – вода, вода – воздух…

А чтобы противоположные – нет, такого никогда не бывало. Вода никогда не уживется с огнем, земля будет конфликтовать с воздухом. Это не потому, что одни хорошие, а вторые плохие, просто это их суть.

Две противоположные стихии не уживутся в одном теле, они просто разорвут его на части. Плюс и минус не могут быть рядом…

Но как тогда?!

Из бесплодных размышлений его вывел голос врача.

– Господин Благовещенский?

– Да?

Александр встал, разглядывая обратившегося к нему мужчину. Доктор, лет шестидесяти на вид, высокий, светловолосый, худощавый – такие до старости мальчишками выглядят. Вот и этот смотрится несерьезно, след от очков на переносице трет, а пальцы длинные, тонкие, нервные. И несколько капель крови на одежде…

Маша?

Кольнуло сердце.

– Она…

– Жива.

Александр выдохнул так, словно пробежал те самые марафонские сорок километров. С другой стороны, доктор не выглядел слишком радостным…

– Но?!

– Я бы не питал необоснованных надежд.

– Что с ней?

– Сложно сказать. Мария Ивановна – маг земли, верно?

– Проявленный, сильный, умеющий работать со своей силой, – согласился Александр.

– Это ее и спасло. Спасает…

– Вы не могли бы выражаться яснее?

Александр начал терять терпение. Да сколько ж можно ему нервы мотать?

То жива, то неизвестно…

Да вашу ж… так! И этак тоже!

Доктор явно почувствовал злость собеседника, потому что покачал головой.

– Не сердитесь Александр Викторович. Все достаточно сложно. У Марии Ивановны многочисленные внутренние повреждения, картечь ее буквально нашпиговала, если можно так сказать… часть внутренних органов должна была давно отказать. Сильное кровотечение – нам удалось его остановить и более-менее стабилизировать состояние, но мы в безвыходной ситуации. Если не вынуть картечь – она умрет от сепсиса. Если начать ее вынимать – она умрет от болевого шока и кровопотери. Чудом не задеты ни мозг, ни сердце. Но остальные внутренние органы… сейчас ее жизнь поддерживает только ее личная магия.

– И насколько ее хватит?

Доктор пожал плечами.

– Сутки? Двое? Вряд ли больше. Когда от картечи начнется нагноение, магии будет требоваться все больше и больше, а человеческое тело имеет свой предел сил.

Александр сжал кулаки.

– Я могу ее увидеть?

– Да, разумеется. И… если у нее есть родные и близкие, они тоже могут приехать.

– Есть. Родные, близкие, дети…

– У нас есть специальные палаты для родственников. Вполне комфортные. Придется, конечно, оплатить свое пребывание, но это недорого…

Александр едва сдержался, чтобы не ударить.

Он понял, какое слово было не произнесено.

И ненадолго.

Фактически, Машенька уже приговорена. Счет идет даже не на дни – на часы.

– А если поддерживать ее магией?

– Это возможно, но бессмысленно, – разве руками доктор. – Все опять упирается в картечь, которая осталась в ее теле. Извлечь ее мы не можем, так что… вы просто продлите ее агонию, и это будет… печальное зрелище.

– А если по одной картечине? Извлечь, заживить, восполнить магию и кровь…

– Мы думали и над этим. К сожалению, мешает их число.

– Число?

– Идемте, Александр Викторович, – вздохнул доктор, понимая, что проще показать, чем объяснить. – Идемте. Я вам все покажу.

Благовещенский накинул поданную ему стерильную накидку и прошел в палату.

* * *

Она лежала на кровати.

Маша была непривычно бледной, словно ее густо посыпали толченым мелом. И на этой матово-белой коже резко выделились ресницы, брови… а вот губы почти слились с кожей. Словно во всем теле не осталось лишней кровинки.

– Очень большая кровопотеря. Боялись – не успеем…

Александр присел рядом.

– Машенька…

Взял в ладони тонкую кисть и…

Только сейчас он увидел.

Увидел по-настоящему и выругался, как вообще-то не стоило бы.

Девушка вся была покрыта ранками. С головы до ног. Рука – там, на площади, она была просто окровавлена, он и не мог себе представить, что все будет так ужасно.

Все тело девушки было словно покрыто язвочками.

Красными, черными, круглыми и непонятной формы, с запекшейся в них кровью… но и на простыне кровь была. Видимо, прорывалось иногда.

– Металл – внутри. Мы просто не можем его убрать. Его величество уже спрашивал, но это невозможно, – развел руками доктор.

И Александр понимал это.

Если бы дел было на войне, он предложил бы подарить солдату легкую смерть, но это был не солдат. Это была Машенька, его Маша, его девочка, которая вот так… которая спасла их всех. А сама не убереглась.

Не смогла.

Кто-то должен погибнуть, чтобы жили все остальные?

Ну и ублюдочная же это философия!

Александр осторожно погладил израненную руку.

– Она не приходила в себя?

– Что вы! Это невозможно! Подозреваю, она и жива только потому, что без сознания.

– Разве?

– Приди она в себя – тут же умерла бы от болевого шока.

Александр молча признал правоту доктора. Маша была одета в больничную рубашку на завязочках спереди и сзади, чтобы легко было получить доступ к ранам…

– Остальное тело… так же?

– Да. И в чем-то хуже, здесь все-таки нет жизненно важных органов. Мышцы, нервы, но все же… а вот туловище… на ней живого места нет. Чудом сердце не затронуто, чудом она еще жива. Чудом.

Александр поежился. Но что, что можно было сказать?

Только одно.

– Я отправлю письмо ее родным. И давайте я оплачу палату…

– Хорошо. Я сейчас вернусь.

Доктор деликатно вышел, давая Александру пару минут побыть рядом с любимой женщиной. И Благовещенский не выдержал.