Пусть с Запада не поступала адекватная помощь, пока еще оставалась надежда на Восток. Ильхан Персии Абага, как и его отец Хулагу, был шаманистом с эклектичными взглядами и сильно благоволил к христианам. Со смертью его мачехи-христианки Докуз-хатун ее единоверцы любого толка лишились своего главного друга, однако нашли нового защитника в лице византийской принцессы Марии. Она прибыла ко двору ильхана и обнаружила, что Хулагу уже умер, но сразу же вышла за Абагу, который вскоре проникся к ней глубоким уважением, а все его подданные, называвшие ее Деспина-хатун, почитали ее за доброту и прозорливость. Узнав о благосклонности ильхана, король Арагона и папа Климент IV в 1267 году послали к нему с миссией Жака Аларика де Перпиньяна — сообщить о предстоящем походе арагонцев совместно с королем Людовиком и предложить ему военный альянс. Но Абага, все силы которого шли на войну с Золотой Ордой, отделался только расплывчатыми обещаниями. Тот факт, что он не пришел на помощь Антиохии против мамлюков в следующем году, говорит, что он и не мог сделать ничего большего. Вскоре он встал перед необходимостью вести новую войну — на этот раз с сородичами из дома Чагатая, которые вторглись в его восточные владения в 1270 году и были изгнаны лишь после сокрушительного разгрома при Герате. В следующие два года главной задачей Абаги было вновь наладить сообщение с дядей и господином — великим ханом Хубилаем в Китае. Однако в 1270 году после победы при Герате он написал королю Людовику, обязуясь предоставить ему военную помощь, как только крестоносцы появятся в Палестине. Вместо Палестины король Людовик отправился в Тунис, где монголы не могли ему помочь. Единственное, что ильхан смог действительно сделать для христиан, — это отдать армянскому королю Хетуму взятого в плен мамлюка, выдающуюся фигуру — Шамс ад-Дина Сонкора аль-Ашкара по прозвищу Красный Сокол, которого монголы захватили в Халебе. В обмен за его освобождение Бейбарс согласился отпустить наследника Хетума Левона и заключить перемирие с Хетумом на условии, что армяне уступят ему крепости Аманос, Дарбезак, Бехесни и Рабан. Договор подписали в августе 1268 года. На следующий год Левон, которому позволили совершить паломничество в Иерусалим, вернулся в Армению.

Отец сразу же отрекся в его пользу и ушел в монастырь, где и умер на следующий год. Абага, к которому Левон лично поехал принести присягу, подтвердил королевский титул Левона. Все лето 1270 года Бейбарс сидел тихо, боясь, что ему придется защищать Египет от французского короля. Но для того чтобы ослабить франков, он организовал убийство их главного барона — Филиппа де Монфора. Сирийские ассасины были благодарны султану, чьи победы освободили их от необходимости платить дать госпитальерам, а также они негодовали из-за переговоров франков с монголами, которые уничтожили их главные оплоты в Персии. По просьбе Бейбарса они прислали одного из своих фанатиков в Тир. Там, притворившись новообращенным, он в воскресенье 17 августа 1270 года проник в часовню, где молились Филипп и его сын Жан, и напал на них. Прежде чем успела прибыть помощь, Филипп получил смертельные раны и едва дожил до известия о том, что его убийца схвачен, а наследник в безопасности. Его смерть стала тяжелым ударом для Утремера, ибо Жан, хотя и был предан королю Гуго, своему родственнику, не обладал ни отцовским опытом, ни авторитетом.

После смерти короля Людовика в Тунисе у султана гора свалилась с плеч, так как он в любой момент был готов выступить на помощь тунисскому эмиру. Он знал, что Карла Анжуйского ему бояться нечего. В 1271 году он снова вторгся на территорию франков. В феврале он появился перед Сафитой, «Белым замком» тамплиеров. Маленький гарнизон яростно оборонялся, но затем по совету Великого магистра сдался. Уцелевшим позволили вернуться в Тортосу. Затем султан двинулся на великую крепость госпитальеров Крак-де-Шевалье, или Калат-аль-Хосн. Туда он прибыл 3 марта. На следующий день к нему подошел контингент ассасинов, а также аль-Мансур из Хамы со своей армией. Несколько дней шли проливные дожди и мешали мусульманам подвести осадные орудия к стенам, но 15 марта после недолгого, но сильного обстрела они ворвались в привратную башню внешнего круга стен. В течение двух недель они пробили себе путь во внутренний круг, перебили рыцарей, которых встретили там, и взяли в плен солдат из местных. Многие защитники продержались еще десять дней в большой башне с южной стороны стен. 8 апреля они капитулировали и под охранной грамотой были отпущены в Триполи. Взятие Крака, который не покорился даже Саладину, позволило Бейбарсу овладеть подступами к Триполи. Затем он захватил Аккар, замок госпитальеров южнее Букайи, который пал 1 мая после двух недель осады.

Князь Боэмунд находился в Триполи. Боясь, что город разделит судьбу другой столицы, Антиохии, он обратился к Бейбарсу с просьбой о перемирии. Султан только посмеялся над его трусостью и потребовал, чтобы он оплатил мамлюкам все расходы на их последнюю кампанию. Боэмунду хватило духу отвергнуть столь оскорбительные условия. Тем временем Бейбарс попытался, хотя и безуспешно, атаковать небольшой форт Мараклея, построенный на скале у берега между Буньясом и Тортосой. Его владелец Бартелеми поехал просить помощи у монголов. Бейбарс так рассвирепел из-за неудачи, что уговаривал ассасинов убить Бартелеми по дороге.

В конце мая Бейбарс вдруг предложил Боэмунду перемирие на десять лет без каких-либо условий, помимо того, что при нем останутся последние завоевания. Боэмунд согласился, и султан отправился обратно в Египет. Он задержался только для осады тевтонской крепости Монфор, которая сдалась 12 июня после недельной осады. Теперь у франков не осталось замков во внутренней части страны. Примерно в то же время Бейбарс послал семнадцать кораблей атаковать Кипр, так как узнал, что король Гуго уплыл с острова в Акру. Его эскадра внезапно появилась у Лимасола, но правили ею из рук вон плохо, так что одиннадцать кораблей сели на мель, а экипажи попали в руки киприотов.

Снисходительность султана к Боэмунду объяснялась тем, что прибыл новый крестовый поход. Король Англии Генрих III уже давно дал обет крестоносца, но он успел состариться, и гражданские войны измучили его. Вместо себя он уговорил плыть на Восток своего сына и наследника Эдуарда. Эдуарду было немного за тридцать, это был способный, энергичный и хладнокровный человек, уже проявивший себя настоящим государственным мужем, разбираясь с мятежниками, бунтовавшими против его отца. Услышав о падении Антиохии, он решил отправиться в поход, но планировал его тщательно и методично. К сожалению, хотя многие английские дворяне изъявили желание сопровождать его, один за другим они находили предлоги, чтобы остаться. Имея всего лишь около тысячи человек, принц в конце концов покинул Англию летом 1271 года вместе с женой Элеонорой Кастильской. Его брат Эдмунд Ланкастер, одно время кандидат на сицилийский трон, через несколько месяцев последовал за ним с подкреплениями. Его также сопровождал небольшой контингент бретонцев во главе с их графом и нидерладцев под началом Тедальдо Висконти, архидиакона Льежа. Эдуард намеревался присоединиться к королю Людовику в Тунисе и плыть с ним дальше в Святую землю, но по прибытии в Африку он узнал, что король мертв, а французские войска собрались по домам. Он перезимовал на Сицилии с королем Карлом, чья первая жена приходилась Эдуарду теткой, и следующей весной отплыл на Кипр, а затем в Акру, где высадился 9 мая 1271 года. Там к нему вскоре присоединились король Гуго и князь Боэмунд.