— И все-таки, когда поймешь, что хуже уже некуда, советую обратиться ко мне. Не медли, потом может быть поздно.

— Поздно? То есть как это? — испуганно спрашиваю я.

— Бася тебе не рассказывала о подобных случаях? У нас было несколько. Коль уж твой муж упомянул, что ребенок, по его мнению, должен быть с ним, значит, он об этом подумывает. А это первый тревожный сигнал.

— Это было сказано в перебранке. — Я стараюсь приуменьшить проблему: в голове не укладывается, что она может стать реальной.

— Доротка, дорогая, — говорит консул, дружелюбно касаясь моей руки, — я тоже выступаю за полюбовное решение вопросов между супругами и всегда к этому призываю. — Он внимательно смотрит мне в глаза. — Но если твои слова и поступки никак не подействуют на мужа, то, поверь, встреча со мной может охладить его пыл.

— Да? А не наоборот?

— Я — представитель польского государства, я защищаю интересы моих земляков, и ливийцы с уважением относятся к моему общественному статусу. Кажется, они даже немного побаиваются меня.

— Разве можно тебя бояться? — смеюсь я, видя перед собой его добродушное лицо.

— Я умею быть непреклонным и решительным. — Он загадочно улыбается. — Я могу подать жалобу в здешний суд или даже инициировать судебный процесс. Это подкинет им проблем или, по крайней мере, опозорит их на всю округу. А огласки арабы всегда остерегаются, поэтому после разговора со мной частенько склоняются к миру и согласию.

— Твои слова меня подбадривают, но пока давай все же воздержимся. Спасибо тебе за совет и помощь. Я сначала сама попробую спасти наш брак. Просто у Ахмеда импульсивный характер, к тому же он безумно ревнив. Это и есть главные трудности, которые мне предстоит как-то преодолевать.

— Да, конечно. — Консул встает и собирается уходить. — Избегай ситуаций, чреватых вспышками его гнева. Лучше всего вам поехать вдвоем куда-нибудь, где вы сможете проводить время только друг с другом и много разговаривать, а главное — непрестанно заниматься сексом. — Мы оба заливаемся смехом, и я чувствую, что краснею до корней волос.

…А все могло бы быть замечательно. Сбылись все — ну, или почти все — мои мечты. У меня теперь есть хорошая работа, которая меня не утомляет и за которую неплохо платят, прекрасный шеф, сдувающий с меня пылинки, я общаюсь с доброжелательными людьми, есть и душевная подруга. Марыся растет не по дням, а по часам, не болеет, не создает мне проблем и обожает ходить в мою школьную подготовительную группу, где делает завидные успехи в учебе. Родственники ведут себя со мной достаточно дружелюбно и ненавязчиво. Вот только он, мой муж… Наверное, не стоит переживать попусту, но я не могу забыть слов, сказанных Ахмедом во время нашей последней ссоры, и предостережений людей, которые хорошо ко мне относятся. Как мне улучшить отношения с мужем, как сделать их искренними и откровенными, разрушить эту стену, в очередной раз выросшую между нами? На сегодняшний день все вроде бы и неплохо, но могу ли я доверять покладистости мужа? Не один ли это из тех тревожных знаков, о которых меня предупредили? Ведь такая мягкость — совершенно не типичное для него поведение. Он вдруг перестал злиться и гневаться; больше не ревнует — напротив, сам побуждает меня бывать в обществе; иногда отвозит меня на работу, порой и забирает; мы опять стали ходить вместе по ресторанам, за покупками, даже заниматься сексом. Может быть, я слишком подозрительна? Может, просто накручиваю себя? Но я с трудом верю в то, что человек может вот так неожиданно измениться. Ощущение, будто все это ненастоящее, притворное, не дает мне покоя.

— У меня есть немного времени, давай кое-куда съездим, — говорит однажды Ахмед, встречая меня у школы и целуя.

— А куда? — удивляюсь я, потому что обычно мы спешим домой обедать.

— Это сюрприз, — таинственно произносит он, а у меня сердце начинает выпрыгивать из груди.

Дорога длится не слишком долго, и вскоре мы останавливаемся у большой площади неподалеку от центра и нашего дома.

— На самом деле Хассан уже все для тебя уладил у своего кузена, но у нас как-никак тоже есть родственники, — говорит Ахмед, а я не могу понять, о чем это он. — Вот и приехали, высаживаемся, — смеется он, помогая Марысе вылезти из детского автокресла. — Иди к папе! — Он поднимает девочку на руки и крепко прижимает к себе.

К нам подбегает молодой человек и сердечно здоровается с Ахмедом, а затем на ломаном английском — со мной.

— Это Ибрагим, мой кузен, а это моя жена из Польши, — знакомит нас Ахмед. — Кто-то хотел учиться водить машину, если не ошибаюсь? — обращается он ко мне.

— А?! — ничего больше я не в состоянии из себя выдавить.

— Это я, я тебя спрашиваю.

— Ахмед! — Сама не своя от изумления и радости, я бросаюсь к нему на шею. — Спасибо! Когда мне начинать? Дождаться не могу! — Я подпрыгиваю и хлопаю в ладоши, словно маленькая девочка.

— Если ты не умираешь с голоду, то начинай хоть сейчас, — смеется довольный Ахмед. — Мы едем домой обедать, нам тут близко, а через часок мы тебя заберем.

— Замечательно! Я уже хочу водить!

— Только не разнеси там все машины в округе, а то я не рассчитаюсь, — добродушно посмеивается он надо мной.

Помахав им рукой на прощание, я сажусь за руль подержанного «хюндая». Сюрприз Ахмеда оказался замечательным, и я даже не думаю искать в поведении мужа какой-то подвох, предназначенный для меня. Не будем впадать в паранойю, черт подери! Я просто радуюсь, что у нас опять все хорошо. Видимо, таков уж Ахмед — настроение у него переменчивое, потому и я вечно переживаю с ним эти эмоциональные качели.

— Баська, Басенька! — На следующий день с утра я, примчавшись в школу, сразу же бегу в учительскую.

— Что, где-то пожар? — со смехом приветствует меня подруга.

— Представляешь, я вчера начала учиться вождению! — выпаливаю я.

— А Хассан мне ничего не говорил, — удивляется она. — Значит, Ахмед наконец отдал тебе твой загран?

— Он устроил меня на курсы к своему кузену, — радостно сообщаю я.

— Поздравляю. И не устаю поражаться его хитрости.

— Почему ты так говоришь? Ты и на солнце пятна ищешь, да? — Я начинаю раздражаться. — Когда он поступает плохо, ведет себя как сволочь и ты осуждаешь его, тогда понятно, но ты ведь осуждаешь его и тогда, когда он делает что-то хорошее! Почему?

— Уймись, никто его не осуждает. Поверь, я желаю тебе исключительно добра. Пусть тебе во всем везет, а все плохое забудется. Люди порой ошибаются, но главное — чтобы в итоге они вышли на правильный путь. Надеюсь, что и вы с мужем наконец отыскали свою тропинку к счастью. Мабрук![44]

— Ну вот, так-то лучше. И я решила не искать больше этих дурацких знаков, которыми вы так меня напугали, иначе я сойду с ума, а в здешней психушке поселиться мне не очень хочется. — Мы обе заливаемся смехом, но в глазах подруги я замечаю тень грусти. Пессимистка!