«Джентельмены/господа, Зае…!»

В комнате воцарилась тишина, поскольку я чувствовал на себе взгляды всех русскоговорящих американцев и самих русских, пронзающие меня насквозь.

Генерал Ладжуа уставился на меня, его глаза сузились, а затем перевел взгляд на полковника Коннелла, у которого был разинут рот.

Меня спас раскатистый смех генерала Медведева, который растопил лед, и вскоре все советские люди откинулись назад, хохоча в свое удовольствие. Генерал Медведев встал, его глаза слезились от смеха, и поднял свой бокал.

«Я выпиваю за это, — сказал он. — Зае…!»

Генерал Ладжуа поднялся на ноги вместе со всеми остальными и пронзил меня буравящим взглядом, повторяя: «Зае…».

Обед закончился, и мы направились к машинам, которые должны были отвезти нас обратно в Центр контроля. Генерал Медведев пожал мне руку, все еще смеясь. То же самое сделали Черненко и Лопатин. Генерал Ладжуа избегал меня, и полковник Коннелл повел меня к ожидавшему «рафику».

«Вы хоть понимаете, что вы сказали?» — спросил он.

«Да, сэр, — ответил я. — Черненко сказал мне, что это означает «сильная работа».

«Что ж, — ответил Коннелл, — я просто хочу, чтобы вы знали, что вы первый человек из тех, что я когда-либо видел, который произносит тост за советского генерала, говоря ему, чтобы он пошел на…».

Это было последнее официальное мероприятие, на котором я присутствовал вместе с генералом Ладжуа.

После дипломатической борьбы за неприкосновенность американских кварталов в Воткинске вопрос о советских кварталах в Магне, штат Юта, был поднят взаимно. Взаимность определяла большую часть работы в обоих местах, причем каждая сторона была чувствительна к тому, обращались ли с одной стороной иначе, чем с другой. 18 апреля 1989 года советские власти должны были переехать в свои новые, специально построенные кварталы в пригороде Солт-Лейк-Сити под названием Уэст Джордан.

Из-за внимания, которое кризис с подвалами привлек к проблеме жилья для инспекторов, высокопоставленная делегация США была направлена для обеспечения присутствия на церемонии перерезания ленточки. Дейв Пабст, ветеран дипломатической службы, сменивший Рэя Смита на посту заместителя директора по международным переговорам, присутствовал в качестве старшего сотрудника OSIA. Генерал Ладжуа приказал полковнику Коннеллу направить офицера с опытом работы в Вокинске для сопровождения мистера Пабста. Как единственному доступному офицеру, мне дали эту работу. «Никаких речей», — сказал мне Коннелл перед моим уходом.

Церемония прошла нормально, и когда пришло время людям высказаться я, как и было приказано, исчез на заднем плане. Затем нас пригласили в советскую каюту перекусить. Я обнаружил, что сижу за столом с главой советской команды, полковником Лебедевым, и парой других советских инспекторов. Я часто бывал в Магне, где работал над вопросами, касающимися контрразведки и взаимности, и хорошо знал советских инспекторов. Им было интересно узнать о жизни в Воткинске, и я начал потчевать их военными историями, почерпнутыми из моего опыта работы.

За столом сидели и другие люди, представители американского персонала, приписанного к Магне, и посторонние высокопоставленные лица, приглашенные на церемонию перерезания ленточки. Пока я говорил, одна маленькая женщина средних лет слушала с напряженным лицом. «Я не думаю, что вам следует говорить об этом», — сказала она в какой-то момент, когда я обсуждал досуг в Воткинске.

Я не узнал в этой женщине никого из моего подчинения и в любом случае подумал, что она шутит, поэтому продолжил. Она снова вмешалась. «Вы обсуждаете политический вопрос, — сказала она. — Я думаю, вам следует остановиться».

Я посмотрел на нее, затем обвел взглядом стол. Я был одет в мою униформу альфа и выглядел как офицер морской пехоты. «Извините, мэм, но я не знаю вас. Этот джентльмен, — сказал я, кивнув в сторону полковника Лебедева, — хотел поговорить с кем-нибудь о том, на что похожа жизнь инспектора в Воткинске». Когда я оглядываю сидящих за столом, мне кажется, что я здесь единственный человек, который служил инспектором в Воткинске. Таким образом, я отвечаю на его просьбу. Соответственно, я бы попросил вас любезно не совать свой нос в мои дела».

Женщина, взволнованная, встала и ушла. Я продолжил свой рассказ, к счастью для Советов.

Позже, когда я бродил по советской территории, ко мне подошел Дэйв Пабст с обеспокоенным выражением лица. «Вы сказали Салли Хорн, чтобы она не лезла не в свое дело?» — спросил он.

Салли Хорн была директором по проверке оказания помощи министру обороны в политике международной безопасности и одним из самых резких критиков OSIA. Я никогда не встречался с ней раньше и сказал об этом мистеру Пабсту.

«Ну, вы больше не можете так говорить». Дейв выглядел смущенным. «Снаружи стоит машина. Она доставит вас обратно в ваш отель. Вы должны сесть на первый самолет обратно в Вашингтон, округ Колумбия. Мисс Хорн больше не хочет, чтобы вы были частью этой делегации».

Я сделал, как было приказано. По прибытии в офис контроля полковник Коннелл приветствовал меня с улыбкой. «Ну, вы персона нон грата у Салли Хорн», — сказал он мне. — Но это не всегда плохо. Это означает, что мы можем оставить вас там, где вам самое место».

Визит посла США Джека Мэтлока в Воткинск

Я вернулся в Воткинск в начале мая 1989 года. Моя репутация человека, которому нельзя доверять в коктейльном бизнесе, накладывалась на репутацию того, кто может выполнить самые сложные задачи. Таким образом, я был одновременно ошеломлен и польщен, когда Дуг Энглунд, который в то время исполнял обязанности начальника участка, вручил мне папку, обложку которой украшало лицо посла США в СССР Джека Мэтлока. «Посол приедет на наш День открытых дверей 10 июня, — сказал он, имея в виду нашу собственную церемонию перерезания ленточки в честь переезда инспекторов в новые помещения. — Вы отвечаете за то, чтобы это случилось». Он держал папку несколько секунд, пристально глядя на меня, прежде чем передал ее:

«Не облажайтесь».

Одним из первых уроков, которые я усвоил, было то, что посол СЩА — это большое дело. Это было особенно верно в отношении человека, командированного в Советский Союз в один из самых критических периодов в отношениях двух стран. Любое перемещение посла внутри страны пребывания также является очень важным делом, требующим огромной координации и соблюдения дипломатического протокола.

Мой первоначальный проект плана, предусматривающий «отправку посла Мэтлока в Воткинск утром 10 июня», был быстро отброшен. Американский посол впервые приезжал в Удмуртскую Республику — ранее закрытый регион. Идея о том, что его визит ограничится посещением простой церемонии открытых дверей в Воткинском центре контроля главных ворот, обсуждалась посольством США