ситуации была еще больше отброшена назад, когда 1 марта 1989 года генерал Ладжуа во время дачи показаний в подкомитете палаты представителей по иностранным делам по контролю над вооружениями, международной безопасности и науке заявил, что позиция США по вопросу о жилье инспекторов в Воткинске заключалась в том, что, как только США завладеют зданиями, они сделают это «от чердака до подвала», при этом вся структура будет пользоваться неприкосновенностью. Генерал Ладжуа далее заявил, что советским инспекторам, работникам на советском объекте контроля в Магне, штат Юта, не будет разрешено занимать свои постоянные помещения до решения этого вопроса.

Кризис с подвалом быстро выходил из-под контроля. Статья Билла Герца в Washington Times в сочетании с показаниями генерала Ладжуа перед конгрессом привнесли нежелательный элемент политики, который, если позволить ему разрастись, может сорвать прогресс, достигнутый в создании Центра контроля в Воткинске. Чтобы выйти из тупика, Государственный департамент 7 марта 1990 года представил Министерству иностранных дел СССР новый документ с изложением позиции, в котором, хотя и повторялось, что США «не могут согласиться с каким-либо ограничением своего договорного права на полную неприкосновенность своих постоянных жилых помещений в Воткинске», заявлялось, что «США готовы разрешить немедленный доступ» в подвалы жилых помещений «по запросу». В заключение он призвал «Советский Союз пересмотреть свою позицию по этому вопросу».

10 марта советское Министерство иностранных дел направило свой ответ. Отметив «готовность американской стороны гарантировать немедленный доступ в подвалы указанных помещений советского персонала технической службы для проведения планового осмотра и работ по техническому обслуживанию системы водоснабжения, канализации и т. д.», Советы заявили, что больше не будут «настаивать на организации доступа в подвалы по принципу «двойного ключа». Таким образом, Советы дали понять, что американским инспекторам необходимо было занять жилые помещения в Воткинске «в кратчайшие возможные сроки».

Это предложение было принято США.

Оставался, однако, вопрос о советской безопасности. Генерал Ладжуа совершил трехдневный визит в Воткинск 14–16 марта 1989 года. На встрече с советскими официальными лицами 16 марта вновь был поднят вопрос о жилье в инспекторов. Генерал Медведев, командующий советским центром по сокращению ядерной опасности, организации — партнера OSIA отметил, что проблема была решена к удовлетворению всех сторон, и что Воткинскому заводу потребуется некоторое время, возможно, до двух недель, чтобы изучить последствия предоставления безопасного доступа инспекторов в подвалы, в которых есть инженерные коммуникации, поставляемые непосредственно с завода. В порядке, который, по-видимому, обеспечивал прикрытие для этой работы, начальник Черненко 11 марта осмотрел жилые помещения и отметил несколько «несоответствий», которые, по его мнению, должны быть исправлены до передачи зданий американцам.

Последствия комментариев генерала Медведева стали ясны утром 17 марта 1989 года, когда Дуг Энглунд в сопровождении Стью О'Нилла прибыл на объект контроля и попытался провести инспекцию жилого сектора, но обнаружил, как потом он сообщил генералу Ладжуа в меморандуме, что «весь жилой сектор был оцеплен».

«Вход на территорию перед зданием Вашингтона, — отметил Дуг, — был огорожен, а у главного входа поставлена охрана. Все остальные проходы были точно так же оцеплены».

Дуг и Стью О'Нилл в сопровождении Зои Халулакос встретились позже тем же утром с Вячеславом Лопатиным, чтобы обсудить ситуацию. «Лопатин — сообщил Дуг, — сказал, что он поинтересовался причинами закрытия, и ему сказали, что «специальные службы» прибыли, чтобы выполнить необходимую работу по обеспечению безопасности, обсуждавшуюся во время [встречи генерала Ладжуа и генерала Медведева], и что жилой сектор будет закрыт примерно на трехнедельный период». Отдел 162, добавил Лопатин, не знал, что это произойдет.

Советская паранойя не была беспочвенной. Рассматривая склонность спецслужб США к техническому шпионажу, местное отделение КГБ в Воткинске знало о недавнем примере установки ЦРУ устройства для «удаления информации из подземных кабелей связи», которые были установлены на «телефонном кабеле оборонного предприятия», подобном тем, что тянулись из подвалов жилых помещений США в сторону Воткинского завода окончательной сборки ракет. С другой стороны, фантазия КГБ о борьбе шпиона со шпионом, стремящегося подслушать разговоры американских инспекторов, чтобы получить представление об американском подходе к проверке контроля над вооружениями, была всего лишь выдумкой.

Реальность заключалась в том, что Советы были по праву обеспокоены предоставлением американцам неограниченного доступа к тем самым типам коммуникационных кабелей, которые ЦРУ ранее пыталось технически использовать. Работа советских «спецслужб», по-видимому, была сосредоточена на защите кабелей связи и питания от любого технического шпионажа со стороны американской команды, которая в то время ввозила буквально тонны очень сложной электроники, большая часть которой оставалась плохо задокументированной с точки зрения назначения и возможностей.

Чтобы не вызвать у Советского Союза опасений, что американская инспекционная группа пытается скрыть что-либо, касающееся ее деятельности на месте, всем инспекторам были даны инструкции ни при каких обстоятельствах не пытаться обнаружить какие-либо подслушивающие устройства или иные технические средства наблюдения, которые могли быть установлены Советами. Прежде всего каждый инспектор был проинформирован о том, что все, что он или она делали или говорили, находясь в Советском Союзе, вероятно, собиралось советской разведкой. Поскольку мы предполагали, что существует постоянное техническое наблюдение, то, следовательно, не было никакой необходимости искать его.

Наиболее важным, однако, был тот факт, что успех Договора о РСМД и других соглашений о контроле над вооружениями в будущем зависел от крохотного количества доверия со стороны каждой стороны к тому, что другая заключила соглашение добросовестно. Таким образом, нам, инспекторам, было запрещено предпринимать какие-либо действия, которые отклонялись от буквы и намерения договора. Мы не были шпионами, и поэтому нам не следовало вести себя подобным образом. Если кто-то, не обученный искусству ведения контртехнологического наблюдения, начинал искать советские «жучки», Советы бы раскрыли это, имели бы все основания подозревать, что затевалась нечестная игра.

Молодые, интеллектуально любопытные американцы, какими бы они ни были, однако, некоторые из сотрудников Hughes пренебрегли этими инструкциями и использовали устройство определения местоположения гвоздей для «сканирования» стен подвала Линкольна, который был в процессе преобразования в покер-рум/неофициальную сауну одним из наиболее предприимчивых инспекторов из Hughes. Неизбежно было обнаружено «устройство», и в стене была пробита дыра, чтобы выставить жучок напоказ с целью фотографирования. Когда сотрудникам местной контрразведки стало известно об этой деятельности, мы немедленно пресекли ее, сообщив об инциденте по цепочке командования. В то время как первоначальная склонность генерала Ладжуа состояла в том, чтобы немедленно уволить вовлеченных лиц, возобладали более спокойные решения, и каждый был отпущен с резким предупреждением, сделанным лично полковником Коннеллом.

Инспекционная группа США в последний раз покинула улицу Дзержинского, 20, 4 апреля 1989 года. Переезд в новые помещения прошел без сучка и задоринки, и вскоре инспекторы привыкли