Алена добежала до храма, вошла, не обращая внимания нанеодобрительные взгляды целой стаи черных старых птах (ну да, у нее снова былане покрыта голова, но где ж взять сейчас платок?!), купила четыре свечки ипоставила их перед распятием: одну за упокой своих деда с бабкой и вообще всейусопшей родни, вторую – за бедного Севу Лысаковского, третью и четвертую…Третью и четвертую она купила, не вполне отдавая себе отчета в том, что делает,но когда ставила их, знала зачем: на помин души убиенных рабов Божиих ПавлаВласьева и Ашота… как его там… Карапетяна. Правда, он не русский, а армянин, нуи что ж, армяне ведь тоже православные христиане. Да и вообще, какая разница,Бог все равно один!

Алене стало чуть легче на душе, когда она вышла из церкви наплощадь Нестерова, обернулась и прощально перекрестилась на купол. Конечно,следовало вздохнуть с облегчением прежде всего оттого, что люди, пытавшиесяпредать ее такой страшной смерти, сами получили свое… «Поднявший меч от меча ипогибнет», «не рой другому яму, сам в нее попадешь» и все такое… Но страннымобразом успокаивало также и то, что она с поставленными свечками как быпримирилась с душами убитых убийц.

Но кто ж убил-то их, Господи?

Конечно, для нее это был самый главный вопрос. И, конечно,сегодня следовало свечки не только за упокой ставить, а также и во здравие: воздравие того неизвестного, который спас ей жизнь.

Жаль, что она никогда и никаким образом этого не узнает. Авпрочем, почему? Может быть, когда-нибудь товарищ Муравьев и иже с ним все-такивыйдут на след убийцы Павла и Ашота. Им и окажется тот человек, во имя которогоАлена Дмитриева отныне будет возносить благодарственные молитвы. Вот тольковдруг он какой-нибудь закоренелый злодей, безжалостный и беспощадный убийца,которому две твари пога… ох, извините, о мертвых – или – или… которому, значит,Павел и Ашот просто-напросто где-то в чем-то дорогу перешли?

Но ведь, получается, не столь он уж и безжалостный, тотнеизвестный человек, если позаботился спасти погибающую женщину!

И опять вопрос: случайно ли это произошло? Или именноспасение Алены Дмитриевой было целью неизвестного?

Наша писательница тряхнула головой. Да больно уж ты кому-тонужна – спасать тебя, да еще время терять, чтобы машину из Стригина наЩелковский хутор перегонять! До него ж километров двадцать, а то и тридцать.

Ладно, может быть, когда-нибудь она и в самом деле узнаетправду. Будет периодически спрашивать у Льва Ивановича, как там обстоят дела с раскрытиемубийства Павла и Ашота. Интерес вполне объясним – ведь они как-никак ее«крестники». Рано или поздно Муравьев ей все расскажет. Конечно, нужно с нимпредварительно помириться, как-то умаслить его, и лучшим способом примирениябудет, конечно, если она снимет-таки проблемы его, муравьевского, бывшегооднокашника Алексея Стахеева. Вот на чем сейчас Алене и надосконцентрироваться. Тем паче что уже более чем лихо похвасталась передАлексеем, мол, она такая умная и ловкая, что «одним махом семерых побивахом» ивидит уже свет в конце тоннеля. Между тем воз и ныне там, а тоннель, кажется,стал еще длиннее.

Ох, Боже мой, как-то много вопросов обрушилось на Алену запоследние два дня. Да неужели только два дня прошло?! Да, чрезмерно многообрушилось, ее бедная голова со всеми вопросами просто не справляется. И чемстарательней она пытается найти ответы, тем больше новых проблем появляется. Даих уже целый ворох, они скоро просто-напросто погребут Алену под собой! Надо бысесть и записать все вопросы по порядку, что ли. Вообще как-тосистематизировать происходящее.

А может, взять и плюнуть на все?

Здравая мысль.

Вот так взять и плюнуть на безумные шаманские пляски вокругкартины Васнецова. На проблемы Алексея Стахеева и его игры с женщинами, на егочокнутую дочь и его болезнь…

Ой, его болезнь!

Ну да! Ведь если на самом деле имеет место быть некаявзаимосвязь «картина – безумие – лимфаденит», то и Алексей болен тем же, чембыли больны Сева Лысаковский и Майя Климова, чем больна теперь Тамара ЮрьевнаСеменова. У него тоже воспаление лимфатических узлов… как их там… надчревных,кажется. Воспаление, вызванное накоплением меди в организме и пагубным влияниемна мозг, на сознание, воспаление, вызывающее помрачение рассудка, склонность ксуициду и желание непременно уничтожить какую-то картину в художественноммузее, предположительно «Ковер-самолет» Васнецова.

Но почему именно эту картину?

Почему вообще – картину?

Почему все зациклены на музее?

Стоп.

Невозможно так метаться туда-сюда, тонуть в вопросах, как вболоте. Они все цепляются один за другой, они сплетаются, путаются, как ниткиразных клубков, лежащих в одной корзинке. Но в любой бессмыслице есть какой-тосмысл, и даже из самого запутанного лабиринта всегда найдется выход. Нужнотолько подумать, подумать и сопоставить…

Алене всегда лучше думалось, когда в руках у нее были ручкаи блокнот, когда она могла не просто отвлеченно размышлять, а записывать своивопросы и ответы на них. Именно поэтому она всегда сначала прописывала втетрадках все основные сюжетные ходы своих романов, все возникающие в нихинтриги и загадки. Вот и сейчас – можно представить, что она имеет дело не среальными людьми, а с вымышленными героями. Тогда будет легче абстрагироватьсяот «нравится – не нравится», «жалко – не жалко». Легче будет размышлятьхладнокровно, отвлеченно, не теряя головы и не надрывая сердца!

Она подошла к ближайшей скамейке и села на нее, торопливонашаривая в сумке свои непременные орудия производства и невидящими глазамиокидывая маленькую прелестную площадь, окруженную старыми липами. В центреплощади, обращенный лицом к Волге, стоял памятник летчику Петру Нестерову –тому самому, который давным-давно, аж в 1913 году, сделал на своем «Ньюпоре»знаменитую «мертвую петлю», позже названную петлей Нестерова. Памятник былчудный, Алене он очень нравился и всегда казался почти живым, одушевленным,однако сейчас она словно бы не видела ни его, ни студентов, пьющих пивонеподалеку, на лавочке, ни хорошенькую мамочку, играющую в мяч с малышом, ниженщину с огромной, редкостно уродливой черной собакой, ни целующуюся парочку.Ничего она не видела и не замечала, ничто для нее не существовало, кромеклубящейся в голове суматохи, в которой она пыталась найти хоть одну светлуютропинку.

Наконец Алена сняла с ручки колпачок, раскрыла блокнот инаписала вверху чистой страницы:

«Что происходит?»

Подчеркнула свой вопрос, подумала – и застрочила пером побумаге: