Алена нерешительно оглянулась, потом шагнула вперед, но всеже решила вернуться на площадь. Она была уже пуста – ни студиозусов с пивком,ни мамочки с чудесным карапузиком. Ну а Бубна, понятное дело, давно и следпростыл. Только Петр Николаевич Нестеров с прежней задумчивостью смотрел наВолгу.

А вот и скамейка, на которой Алена сидела несколько минутназад… На скамейке пусто, под скамейкой пусто. Вокруг скамейки тоже пусто. Инигде в обозримом пространстве (Алена не поленилась, полазила по газонам) нетничего, похожего на любимый парижский блокнот.

Понятно, она его сразу не заметила, но заметил кто-тодругой, ну и подобрал, что плохо лежало. Вот обидно, она так все стройновыстроила, всю схему действий!

Ну ничего, она ведь не склеротичка беспамятная, как-нибудьобойдется и без блокнота.

– Привет, как дела? – заговорила она, когда «жених» открылей дверь. – Ничего, что я к вам вваливаюсь, ни от чего не отрываю?

– Да что вы, Алена, я всегда рад вас видеть. – Алексейположил на тумбу перед зеркалом мобильный телефон, который держал в руках, снялс Алены плащ, осторожно приобнял за плечи. Впрочем, руку тотчас убрал – якобыэто просто галантное такое телодвижение было, мол, не подумайте чего-то нетого, барышня… – Наше сотрудничество довольно интенсивно развернулось, да? Апотом резко пошло на убыль. Впрочем, я вам теперь вроде и ни к чему? Вот сюда,в гостиную проходите.

– Очень миленькая комната! Люблю, когда много картин илифотографий, люблю, когда на стенах нет дурацких ковров! Отличные снимки. Ктоделал, вы сами? Немножко похожи на Утрилло.

– Да, я тоже люблю городские пейзажи, урбанистический стиль.Но снимки одного профессионального фотографа. Я не умею снимать, мой предел –«мыльница». Чаю выпьем? Или кофе?

– Если можно, кофе с молоком, хорошо? Я кое о чем хотеласпросить… А кстати, что вы имели в виду, когда сказали, что вы мне больше ненужны? Это в каком смысле?

– Ну, вы же предупредили, что вам уже практически все внашей ситуации понятно, – исподлобья глянул на нее Алексей. – Или вы меня напонт брали? На пушку. Малость блефовали. Но знаете, если вы и в самом делечто-то поняли, наверное, вы мне должны все первому рассказать, ничего от меняскрывать не должны. Я пойду сварю кофе.

– Минуточку. Вы говорите, я ничего от вас скрывать недолжна. Но ведь вы тоже со мной не вполне откровенны! Вот, например, насчетэтой замужней женщины, ну, вашей подруги, которая ваше алиби подтверждала… Этоведь Юля была, верно? Поймите, у нас с вами не те отношения, мне до вашейличной жизни дела нет, я в данной ситуации для вас как бы консультант-эксперт.То есть лучше, наверное, мне не натыкаться на случаи такого легко проверяемого…притворства.

– Хотели сказать – вранья? – усмехнулся Алексей. – Да ладно,я не в обиде, тем более что и в самом деле наврал. Но вы меня тоже поймите.Юлька, когда мы встречаться начали, совсем малолетка была, только-только винститут поступила. Я стеснялся, скрывал ее от всех, ну и… привык. К тому же вту историю мне ее совершенно не хотелось впутывать. Я потому только Муравьеву ипризнался.

– А как вы вообще с Юлей познакомились? – спросила Аленасамым нейтральным голосом, на который только была способна.

Интересно, поверит он, что вопрос сугубо деловой? Что в немничего личного? Это только бизнес, как говорят в американских киношках. Сейчаска-ак усмехнется ехидненько…

Алексей нахмурился:

– А что, это имеет такое большое значение? Извините, мне быне хотелось это обсуждать…

– Да нет, – пожала плечами Алена. – Меня гораздо большеинтересует другой вопрос.

– Какой?

– Вы знали Севу Лысаковского?

Интересно наблюдать, как у человека моментально портитсянастроение… Сейчас Алексея будто порошком «Тайд» постирали, да еще сдобавлением какого-нибудь «Доместоса» – никаких красок живых в лице неосталось, скука на такое лицо смотреть! И молчит, как угрюмо молчит!

– Ну, знал, – наконец с явной неохотой выговорил Алексей. –Водитель такой работал в музее.

– А теперь?

– А теперь не работает. Он теперь нигде не работает. С собойпокончил.

– Да? Откуда вы знаете?

– Да всем известно было, его ведь музей и хоронил, Сева былчеловеком одиноким.

– Нет, я хочу сказать, факт самоубийства был доказан? Аможет быть, Сева был убит?

– Что? – так и уставился на нее Алексей. – Какая ерунда! Чтозначит – убит? Он бросился с недостроенного дома!

– Но почему вы так уверены? В таких делах можно быть уверенным,если только сам все видел. Значит, вы видели, да?

Алексей зыркнул исподлобья, качнул головой, зло процедил:

– Ну да, видел.

– А что ж вы тогда не сказали ни врачам, ни милиции, кто этобыл, не признались, что узнали его?

– Да я его не узнал, вот почему! – раздраженно крикнулАлексей. – Он упал плашмя, вместо лица – кровавый блин какой-то! – «Все лицоразбито кровавым блином, только по татуировке на пальцах и опознали его!» –вспомнилось вдруг Алене. – У него, правда, была татуировка на пальцах, но я еене видел, он в перчатках был. Потому и не узнал. Я вообще в шоке был, вы непредставляете, в каком. Шел себе к знакомым Новый год встречать…

– А кто они, ваши знакомые? – с самым невинным опять-такивидом перебила Алена.

Алексей только ухмыльнулся:

– Да кто больше, как Юля? Все та же Юля! Иду и вижу – вдругчеловек летит с высоты. Ударился о землю плашмя – и все. То есть я не понял,жив он, нет, осматривать его не стал, хотя и надеялся, что еще жив. Позвонил в«Скорую» и, пока они не приехали, там оставался. Какое-то время ждать пришлось,и Юля ко мне прибежала. Невеселая новогодняя ночь получилась. Понимаете, я немог себя заставить того человека разглядывать… Потом его увезли. Я и не знал,что это Сева, потом уже только, когда мне Майя позвонила и на похороны позвала,сопоставил. Вам небось Иван о той ночи рассказал, да? Я так и понял. Онпочему-то решил, что мы с Юлей посторонние, ну и я не стал его разубеждать.

– Да, он уверен, что вы именно в ту новогоднюю ночь познакомились.

– Наверное, с его точки зрения, в таком знакомстве естьнемалая доля романтики, – пожал плечами Алексей и хмуро спросил: – А вы гдеВаньку уже успели подцепить?

– В каком смысле «подцепить»? – высокомерно вскинула бровиАлена.