– …Отойдите! Я сама – доктор!.. – откуда-то издалека стали долетать до нее слова.

«Голос… Голос женщины, которая убеждала меня написать статью… Она же приносила разные бумаги, письма, результаты экспертизы, – после аварийного отключения возвращалось автоматически запущенное сознание. – «Я сама – доктор…» Она и тогда так говорила… Так вот, кто такая Людмила Степановна Балай…»

– Глаза открыла, – послышалось откуда-то сверху. – Повезло, очки не разбились.

Сфокусировав близорукий взгляд, словно сквозь туман, Катя увидела над собой испуганное лицо официанта, тут же его заслонила физиономия с неприятным сверлящим взглядом.

– Ну вот, я же вам говорила. Обыкновенный обморок. Поднимите ее, – скомандовала Балай. – Нет, не сюда, лучше за столик в углу, там диван. И стакан горячего чая, пожалуйста… Ну, как вы? Милочка, нельзя же так: перепугали, переполошили народ. Вот, валерьяночки выпейте, – заботливо протянула она на ладони две маленькие желтые таблетки.

– А ведь я вас вспомнила, – пошевелила бескровными губами Катя и отстранила ладонь.

– Вы же сами сказали, что мы встречались на телевидении.

– Гораздо раньше. Это вы тогда принесли мне материалы для статьи. Еще и деньги предлагали.

– Надо же! – неприятно удивилась женщина. – И что же вы еще вспомнили?

– Место, где мы с вами встречались.

Катя прикрыла глаза, потерла пальцами виски и попыталась сосредоточиться на проявившихся в памяти пока еще обрывочных воспоминаниях.

– Мы с вами встретились в небольшой забегаловке на углу Свердлова и Ульяновской… Там варили неплохой турецкий кофе… Кажется, она и сейчас еще есть… Да, точно, – восстановив в памяти архивированные файлы, подняла она взгляд. – Но выглядели вы тогда иначе – гораздо худее, с длинными темными волосами…

Катя запнулась. Четко проступивший образ женщины из прошлого тут же напомнил ей кого-то еще. Из настоящего.

– Вами можно восхищаться, – хмыкнула Людмила Степановна. – Я сменила имидж, когда перешла в Минздрав. Согласитесь, сегодняшний подходит мне куда больше.

– Соглашусь. Чиновница Минздрава – не чета преподавательнице мединститута.

– Вы и это вспомнили… Что ж, честь вам и хвала. Но в таком случае ближе к делу: вы немедленно должны расстаться с Ладышевым, иначе…

– Иначе вы все ему расскажете? – предугадала ход ее мыслей Катя.

– Не только, – жестко парировала Балай… – Я сделаю все возможное, чтобы в одной из центральных газет появилась статья, которая бы развенчала образ известной журналистки. Вам этого хочется?

Разговор принимал другой оборот.

– Ну что ж… Думаю, это будет справедливо, – после паузы неожиданно согласилась с ней Катя. – Мало приятного, но я не боюсь. Надо уметь отвечать за свои ошибки.

– Но вы должны понимать, что после такой разоблачительной статьи вам придется расстаться с журналистикой! – Балай была не готова к такому ответу.

– А вы меня не пугайте. К тому же вы явно отстали от жизни. В наших реалиях подобные скандалы делают людей «звездами», – провокационно усмехнулась Катя.

– Вот как… – окончательно растерялась Людмила Степановна. – В таком случае… А вы подумали о Нине Георгиевне? Каково ей будет узнать правду? Сын встречается с журналисткой, из-за которой умер его отец?

– Как я сейчас понимаю, добрых чувств к семейству Ладышевых вы не испытывали и не испытываете, – пристально посмотрела ей в глаза Катя. – Тогда непонятно: в чем ваш интерес?

– А вот это, милочка, уже не вашего ума дело!

– Почему же не моего? Вы правильно поняли: мне дорога эта семья. И поэтому теперь это исключительно мое дело. Тем более, что в давней истории для меня осталось много белых пятен. Вы – одно из них. А ведь тогда, много лет назад, вы тоже преследовали какой-то свой интерес, потому вам и нужна была та статья, – дошло до нее.

По всему было видно, что Катя попала в самую точку. Выражение лица Балай мгновенно изменилось, его исказили страх, злоба, даже ненависть.

– Оставьте Ладышева в покое – и никто ничего не узнает! – подавшись вперед, прошипела она.

– Смотрите-ка, а ведь вы боитесь больше, чем я, – сделала еще один вывод Катя. – Вы боитесь, это очевидно… Зря в таком случае вы ко мне пришли. Как вы правильно заметили, честь и совесть журналистики теперь просто обязана во всем разобраться, а для начала понять…

«…Понять, что связывает эту женщину с Ладышевым? – параллельно с этим лихорадочно обрабатывала она информацию. – Притом, судя по всему, интерес ее не из прошлого, а из настоящего. Минздрав, медтехника… Бизнес? Вполне реально. Всем известно, что чиновники не живут на одну зарплату и за лоббирование чьих-то интересов получают немалые дивиденды. Только вот вряд ли Вадим станет иметь дело с такой нечистоплотной особой. Да на ней клейма негде ставить, так и прет хитрость, наглость, безнаказанность!.. И как ее планам могут помешать наши отношения с Вадимом? А ведь для кого-то она – жена, мать… Добрая, любящая, заботливая… Стоп!»

– Вашу дочь зовут Кира? – неуверенно спросила Катя и тут же убедилась, что снова попала в десятку.

– Вам и это известно?.. Н-да, действительно, недооценила я вас. Ну что ж, в таком случае поговорим как женщина с женщиной, – Балай неожиданно сменила тон. – Да, я и моя дочь имеем планы в отношении Вадима Сергеевича: семья, дети, бизнес. Подумайте сами, что вы можете ему дать? Вам немало лет, и, насколько мне известно, вы бесплодны. К тому же за вами тянется шлейф скандальных историй и публикаций. Мало ли что еще всплывет да навредит Ладышеву и его бизнесу? Подумайте о Нине Георгиевне. Такой бы она хотела видеть свою будущую невестку? В сравнении с вами Кира – чистое, невинное дитя. Из нее выйдет хорошая жена, мать долгожданных внуков. У них была любовь, они встречались больше года, все шло к свадьбе – и тут появляетесь вы! – не сдержавшись, снова повысила голос уязвленная мать. – Вы хотя бы понимаете, что рушите не только чувства моей дочери, но и будущее Вадима Сергеевича? У нас сложился успешный деловой тандем, который, сами понимаете, не так просто создать. Если у вас действительно есть хоть капля чувств к этому человеку – умоляю, отступитесь! – женщина вдруг всхлипнула и потянулась за салфеткой.

«А ведь одиннадцать лет назад она тоже плакала, – отстраненно вспомнила Катя. – Из сочувствия к погибшей девушке, к ее родителям, к Марии Ивановне. Почти рыдала, когда уговаривала меня взяться за статью. И убеждала, что важна правда, а не встреча с хирургом, который спрятался за папочку… Так в чем же была тогда ее правда? В том, чтобы моими руками причинить зло профессору Ладышеву? За что-то отомстить? Наверняка не одна она того хотела. В мире науки с ее высокоинтеллектуальными интригами ничем не гнушаются. Не этим ли объясняется скоропостижный перевод ее в Министерство? Надо и это как-то выяснить».

– А вы прирожденная актриса, Людмила Степановна, – холодно улыбнулась Катя. – Но я не верю ни вашим слезам, ни вашим словам. И никакой любви между Вадимом и вашей дочерью не было и нет.