– Ну, тогда пусть это будет десерт «ДжЭМСИ». Самодовольно, конечно, но почему бы и…

– Да! – поддержала Никки Эмма, улыбаясь так искренне в первый раз с того самого дня. По крайней мере, даже после всей боли и пустоты она была благодарна «LADE» за вот этих людей рядом, которые хохотали над какой-то шуткой Мейси и разбирали пирожные от Скай. Если ради таких друзей нужно фанатеть, влюбляться и падать в пустоту – она готова. Оно того стоило.

* * *

Николь вернулась домой уставшей, но очень довольной. На кухне, маленькой, нуждающейся в ремонте, горел свет. Мама что-то набирала на компьютере, собрав недлинные, тронутые сединой, волосы в пучок на затылке. Заметив Никки, она сняла очки и заправила слишком короткую прядь за ухо. Усталая улыбка, морщинки вокруг глаз, острые ключицы и худые плечи – всё это было таким знакомым. Мама так и не научилась жить: она всегда была в ожидании того, что отцу станет хуже, что рак вернётся, что снова придётся влезать в долги…

– Привет, – Никки улыбнулась и села напротив. – Новый перевод?

– Ужасная книга, – устало усмехнулась мама. – Кто только пишет такую чушь?

– Кто-то её ещё и читает. Как папа?

– Хорошо. Правда хорошо. – Николь взглянула прямо в глаза матери. Только её взгляд никогда не врал, когда дело касалось болезни отца. – Немного задержался в магазине, устал, так что уже спит. Ты есть будешь?

– Нет. Я так сыта, что могу лопнуть. Скай приготовила такой крутой и вкусный ужин, что оставлять что-то на тарелке было преступлением.

– Скай? – удивилась мама.

– Да, Скай. Помнишь, я рассказывала тебе про Джо? Недавно я подружилась с её младшей сестрой, а сегодня была на ужине в их дружеской компании. Они хорошие.

– Новые друзья? Это замечательно, дорогая. Я очень за тебя рада. Они?..

– Да, мам, они тоже из фандома. Тех ребят из Стоквуда – я показывала тебе клип. Они как раз там и снимались, эти девчонки.

Мама задумалась, вспоминая видео, и Никки в очередной раз отметила, как она постарела, как сильно подкосило её всё произошедшее. Она винила себя в болезни отца, в том, что Николь выросла достаточно дерзкой – а с этим тяжело приходится в жизни, – что она так и не поехала в колледж, а работает в кафе и выглядит, как фрик. Ей казалось, что она недолюбила дочь, недодала ей нежности, вот та и превратилась в татуированный кактус со странным цветом волос и неизменными наушниками, болтающимися на шее.

– Припоминаю. Но мне показалось, что тебе не слишком нравились эти девушки, – у тебя такое лицо было, словно на экране показывали что-то отвратительное.

Никки развела руками:

– Да… Так и было. Знала бы ты, как они меня бесили! Но оказалось, что первое впечатление – отстой. Нельзя судить людей на расстоянии.

– Людей и вовсе не стоит судить, дочка. Как бы тебе человек ни открылся – всю правду ты не будешь знать никогда. А не зная всей истории, не побывав в чужой шкуре – как ты можешь кого-то судить или давать оценку?

– Минутка философии на нашей кухне, – прошептала Никки, не встречаясь с мамой взглядом. Они были достаточно близки и в то же время бесконечно далеки друг от друга. Но мама на то и мама, чтобы чувствовать своего ребёнка даже тогда, когда он пытается отгородиться стеной молчания и отчуждения.

– А почему эти девочки тебя бесили? Вы же вроде одну группу слушаете?

Николь снова не знала, что сказать. Рассказывать о Доминике не хотелось. Это все ещё причиняло боль, ставило в тупик и опустошало, а она только обрела хоть какое-то равновесие.

– Тебе кто-то нравится, да? – Никки слишком резко подняла голову, чтобы можно было отрицать правдивость этих слов. – И не только тебе… Не удивляйся так. Я тоже была юной, и мой мир вертелся вокруг любви.

– А сейчас?

– И сейчас. Мир всегда вертится вокруг любви. Просто… она меняется с возрастом, как и всё в жизни. Звучит по-другому, пахнет, значит что-то иное. Но это всегда любовь.

– Это всегда любовь… – повторила Никки, чувствуя, как мама гладит её руку. Сухие шершавые пальцы по её холодной коже. Но это было самое приятное в мире ощущение.

– Не переживай, ладно? Всё, что делается от чистого сердца, хорошо и правильно.

– Ох, мама, я много чего делаю неправильно. Порой самой стыдно…

– Это хорошо, Никки. Ошибки – это нормально. Стыд за плохие поступки – тоже. У тебя огромное сердце, и это я не только как мама говорю. Не дай никому разбить его. Всегда оставляй немного света для себя – тогда и другим рядом с тобой хватит.

Никки едва сдерживала слёзы. Она не хотела плакать, это вообще было не в её стиле – давать выход нежности.

– Ты всё это в своих книжках берёшь? – усмехнулась она, и мама поняла её завуалированное «спасибо». – Я пойду к себе, есть ещё пара дел.

– Не сиди до утра – тебе завтра на работу.

– И ты не засиживайся. Ладно бы хоть книга не дерьмом была, а так… – Она поцеловала маму в щёку, забрала свою сумку, брошенную у порога, и поднялась к себе в комнату. Маленькая, увешанная плакатами, фотографиями, цитатами – стен почти не было видно. Никки создавала свой крошечный мирок кропотливо и страстно, каждое слово на этих стенах, каждое фото значило для неё очень много.

Она забралась на кровать, включила ноутбук, щурясь от яркого света экрана в полумраке торшера. Пока она была у Скай, пока ехала домой в машине Джо, даже мыслей не было о том, чтобы залезть в «твиттер» или проверить почту. Единственное, Эмма сделала их общее селфи и выложила в «инстаграм» – тем, кто хоть раз пересекался с ними на просторах фандома, определённо придётся поломать голову, как #так_вышло.

Теперь же Никки окунулась в пучину фандомной драмы. С одной стороны, обсуждали новое видео с репетиции «LADE», но она даже открывать его не стала. Мазохизмом она не страдала, а получить удовольствие от созерцания Дома, самозабвенно играющего на гитаре своими длинными пальцами, просто невозможно в данной ситуации. С другой – семейка бушевала. Никки вздохнула, бормоча «нельзя уже на вечер отлучиться», и принялась листать ленту, вчитываясь в каждое сообщение. Она давно поняла, что настоящего положения дел не знает ни один фанат, чтобы он там ни писал у себя в блоге, – поэтому правду нужно вычленять по крупицам из сотен твиттов и ответов на «тамблере». Никки хмурилась, беззвучно материлась, пробираясь сквозь бесконечные эмоциональные взлеты и падения: ещё одна проблема фандома – слишком много эмоций, паники и слов. Лучше бы все направляли энергию в положительное и продуктивное русло, а не строчили бессмысленные высказывания и потоки ненависти. Последняя, кстати, преобладала. По Интернету разлетелась история, как «Tricksters» проигнорировали фанатов в аэропорту. «Спрятались за спинами охраны и сделали вид, что их вообще не касаются все эти люди, которые не один час прождали их», – писала какая-то жёлтая газетёнка. Анонимы с «тамблера», у которых, конечно же, есть свои источники и связи, подтверждали случившееся, приправляя соусом из фраз типа «они не ценят своих фанатов», «за пределами сцены, где денег из несчастных не выкачаешь, «Tricksters» глубоко плевать на фанов». Кто-то даже писал, что слышал, как Кейси – милая клавишница, которой разве что нимба недоставало для полного образа ангела! – возмущалась, что достали уже эти сталкеры и вечные просьбы фото и автографов.