— Если первичная с-субстанция, из которой всё происходит — л-любовь, как так вышло, что в человеке столько жестокости и г-грязи?

— Каждое явление или существо создается с одной только целью, — стала пояснять Ольга, — первичная субстанция, энергия или Высший Разум, называй как хочешь, стремится познать себя. Для этого и преобразуется в материю. Но поскольку изначальный Дух обладает свободой, то и нас наделил ею. Человек волен выбирать, жить как материя или как продолжение Высшего Разума.

— Т-ты не ответила на мой в-вопрос.

— Если сузить наблюдения до масштабов нашей планеты, можно увидеть одну закономерность — всеми живыми существами управляют энергии.

— Ну, д-допустим, об этом еще Эйнштейн писал.

— Энергий, Егор, всего две — любовь и страх. Страх в идеале должен выполнять лишь защитную функцию, и у животных так и происходит. В момент опасности у них вырабатывается адреналин, он позволяет им выживать в трудных ситуациях. Но как только угроза жизни миновала, животное быстро приходит в состояние покоя. Человек же — существо сложное, однажды испытав страх, он не может так просто забыть о нём и вот тогда-то и наделяет его властью. И делают это люди от того, что не понимают его природы. Он призван оградить нас лишь от реальной опасности: от клыков хищника или от смерча, способного смести всё на своем пути. Но мы же боимся абсолютно всего. Хотя, если внимательно присмотреться к тому, что нас пугает, то становится очевидно — в действительности, мы страшимся того, что нас не примут, отвергнут или унизят. То есть, мы боимся нелюбви. Самый опасный Демон, придуманный человеком, облачен в мантию ненависти. А ненависть — это обратная сторона любви.

— Зачем же тогда Бог создал нас т-такими уродами?! — обиженно воскликнул Егор.

Денис, которого тоже обуяла обида на Создателя, был с ним в этот момент солидарен.

— Ну что ты? — ласково проговорила Ольга, снова накрывая своею рукой нервные пальцы Егора. — Мы задуманы как совершенные создания, а уродуемся от того, что отделяем себя от первоисточника. Люди страдают, когда их отвергают, потому как им кажется, что это путь к одиночеству. Но если ты един со всем мирозданием, то просто не можешь чувствовать себя одиноким.

Денис не видел Ольгиного взгляда, но знал, как она обычно выглядит в такие минуты; нежная, заботливая, прекрасная. Ему отчего-то сдалось не по себе, не то от этой её заботы распространяющейся на всех и каждого, не то от туповатой улыбки раскрасневшегося Егора, который тискал своими хлипкими, немужественными ручонками, её нежные пальчики? Когда же вконец осоловевший парень, на которого смотрела Денисова сожительница (наверняка так же трогательно и любяще как ещё недавно и на него самого), обнаглел и приложил ее белую ручку к своей гладкой, не знавшей еще бритвы физиономии, Дениса замутило. Он рассудил, что смысл Ольгиных похождений ему ясен, а следовательно, можно идти по своим делам. Встал и вышел, оставив на столе дырявую газету и чаевые.

До метро Денис дошёл на автопилоте, уже в подземке сел не в ту сторону и опомнился только когда объявили, что поезд прибыл на конечную станцию Рыбацкая. Проматерился и пересев на поезд следующий до Приморской, покатился в сторону дома.

Всю дорогу он размышлял об Ольгиных словах. Она рассказывала долговязому нахалу Егору о чём-то очень красивом, совершенном и нереальном. Денис надеялся, что в действительности всё обстоит именно так. Он бы очень этого хотел. Он всегда знал, что убогость людей не истинная их природа, но не понимал, как это несовершенство устранить. Впрочем, не понимал он этого и сейчас, даже после того как подслушал проповедь ангелоподобного создания.

Денис ощущал себя тараном, пытающимся пробить толстенную кирпичную кладку, где каждый отдельный кирпичик — это его собственные страхи. Он бился и бился с этой стеной, а она сотрясалась, но не рушилась.

— Твоя стена непонимания падёт, — вдруг послышалось у него за спиной.

Он резко обернулся и увидел, что на эскалаторе на пару ступенек ниже стояла Ольга. Она преодолела это незначительное расстояние и, оказавшись над ним прошептала в самое ухо:

— Тебе просто нужно время, как и всем остальным.

Денис стоял и смотрел в её колдовские невозможно чарующие глаза и пытался сопротивляться их воздействию. «Почему она сказало, то что сказала? — лихорадочно соображал он. — Неужели мысли мои прочла? Да нет, пальцем в небо попала».

Ольга улыбнулась, видимо, чтобы хоть как-то сгладить неловкий момент. А Денис тем временем ворочал мозгами. «Какой там угадала, она ж меня как книгу раскрытую читает, а я даже сделать ничего не могу!» — возмутился он, наблюдая за её прищуренным взглядом, а потом немного подлив, всё-таки ответил ей:

— Почему ты в этом так уверена?

— Потому что ты выжил, тогда на трассе, — серьезно ответила Ольга, сходя с эскалатора и направляясь в сторону выхода.

Вот так нежданно-негаданно Ольга сама подняла давно волнующую Дениса тему. Заводить об этом разговор он не торопился, наверное, от того, что в глубине души боялся его, но теперь упускать момент было бы глупо. Он нагнал её и с замиранием сердца спросил:

— А остальные? Ты ведь говорила, что не можешь причинять вред людям.

— Барсука Паша выходила, — говорила Ольга на ходу, — второй умер на месте. Мне очень жаль, что так произошло, но я должна была помочь тебе. Ты даже не представляешь, как важен для нас!

Сначала у Дениса приятно щекотнуло в груди, но после того как он осознал всю степень возлагающейся на него ответственности, затревожился. У него даже появилось желание, сбежать от Ольги куда-нибудь, хотя бы на время. В ста метрах мелькала разноцветными лампочками вывеска продуктового.

— Я простой человек, — буркнул он, укрываясь в магазине.

— Все мы просто люди, — Ольга последовала за ним. — Но ты можешь помочь тем, кто в тебе нуждается. Именно поэтому я и выбрала тебя…

— Что лучше «Пемолюкс» или «Фери»? — спросил Денис останавливаясь у прилавка.

— Денис, — одернула его Ольга.

— А что? — как ни в чем не бывало продолжал он, — у нас жижа для мытья посуды кончилась.

— Я совершенно серьезно, — строго сказала Ольга, хватая первую попавшуюся бутыль и кидая в корзину. — Леги не действуют в нашем четырёхмерном пространстве без помощи людей, они слишком гуманны, чтобы просто устроить зачистку, спалив всех недостойных. Для них, по правде говоря, и разницы-то между нами нет никакой, мы для них все равны.

— Лег не вступился бы за меня, пожертвовав жизнями других, верно? — спросил Денис перестав ёрничать.

Ольга кивнула.

— Но человек мог сделать такой выбор. Ты рискнула жизнями других людей, чтобы спасти того, кто, по твоему мнению, понадобится для свершения миссии?

Ольга снова кивнула.

— То есть, Лег действует напрямую лишь однажды — когда входит в контакт с избранным человеком?