Людоед тем временем, словно бы стараясь поддержать свой кровавый рейтинг, совершал одно злодеяние за другим. Он настигал свои, по большей части безответные, жертвы в больницах, собственных домах, школах и даже… моргах. Пожалуй, сатанинская трапеза в прозекторской одной из городских больниц вызвала наибольший скандал в обществе. Собственно, именно это событие разделило население города на несколько активных лагерей. Одни требовали отставки городского правительства и введения некоего чрезвычайного положения, которое, по их разумению, единственно и могло обеспечить поимку каннибала. Образовалась даже немногочисленная фракция, настаивающая на введении в город ограниченного контингента иностранных войск для наведения полного и окончательного порядка.

Нашлись в городе люди, имевшие иные мнения. Они обратили внимание общественности на некоторые племена, до сего дня практикующие каннибализм. Когда-то, по их убеждению, поедать друг друга было вполне естественно и не постыдно. Кроме того, ни для кого в наши дни не секрет, что среди человеческой породы присутствуют так называемые потенциальные жертвы, которые, говоря откровенно, иногда даже мечтают быть истребленными. Вспоминались времена жертвоприношений, инквизиции, фашистских лагерей, и делался вывод, что подобные затмения становились возможными именно из-за бесполезной попытки большой массы людей расстаться со своей людоедской сущностью. Миром же, по убеждению сторонников данного мнения, всегда правили людоеды, и горе той державе, которая осталась без каннибала на престоле. Некоторые ораторы даже утверждали, что нашей стране нужен именно такой лидер и только он в состоянии привести ее к столь желанному процветанию.

Через год после истории с Афродитой Рыночной Людоед стал привычен, как любой другой зловещий знак времени. Как-то незаметно он перестал быть страшным и даже завоевал симпатии некоторой части молодежи. Оказалось, что новое поколение было готово принять столь необычного героя. Плакаты, постеры, комиксы — все это сыпалось на потребителя, подобно бумажному граду. Вслед за некоторыми журналистами подростки прозвали нового героя Лю и испещряли доступную архитектуру воззваниями типа: «Лю, попробуй меня!» или просто, но зловеще: «Ай, Лю-Лю!»

— Этот, что ли? — Глаза Носорога сверкнули, как рыбья чешуя над водной гладью. — Он точно целка?

— Ну да! — с кокетливой обидой развел руками Колька. — Я ж тебе обещал, что найду! Давай сюда клей!

— До чего ты, Колька, алчный мальчишка! — Сучетоков смерил Колю взглядом. — Нажива в жизни не главное. Ты лучше человеком стань, образования добейся, профессию обрети, а будешь все о своей выгоде мечтать, только время потеряешь и останешься никем и ничем. Я вот помню…

— Да не морочь ты меня, Носорог. Давай бонус и иди Олега воспитывай!

— Эх, паря! — Виктор Казимирович с грустью выпустил желто-черную упаковку из своих лиловых пальцев. — Чувствую я, что мы тебя упустили. Подведи ко мне Олежку, а сам беги по своим делам.

Колька спровадил упаковку в карман брюк и подпрыгивающей походкой метнулся к Ревеню, который тотчас послушно, но уже без провожатого направился к Носорогу.

— Олег. — Мальчик обратил на Сучетокова большие зеленые глаза. — У меня никого нет, и мне спать негде. Коля сказал, что вы меня пустите, если я… Ну и дальше поможете…

— Пущу, золотой ты мой, серебряный, конечно пущу! — Смешной и страшный дядька вдруг тяжело задышал и посмотрел на Ревеня, словно на поджаристую курицу, что шипит на сковороде.

— Пойдем со мной за ручку. Ну давай: вот, пальчики какие холодные. Волнуешься? — Липкая от пота рука Сучетокова обхватила пальцы мальчика. — Ты правда ни с кем еще ни разу, э-э… не баловался?

— Нет, слышал только. Ну, ребята… что там… это… — Олег говорил все быстрее и тише, а сам вспоминал, что уже сталкивался с этим уродом в бане, в которую их целой ватагой отправил как-то Следопыт: Носорог тогда привязался к двум мальчишкам лет восьми и шести. Братья пришли одни, и дядя Витя стал их за что-то отчитывать, а позже учил, как правильно мылиться, и звонко подшлепывал по зарумянившимся попкам. — А это вам правда сильно надо? Можно, я просто переночую? Я убрать у вас могу, ну подмести, посуду вымыть, пол или еще что надо сделать…

— Ну а тебе жалко, что ли? — Виктор увлекал мальчика по замирающему проспекту…

* * *

В это время в многоголосье ночной жизни города, в котором выделялись визг тормозов, вопли гуляк, хлопанье парадных дверей, гул машин, врывались решительные мужские голоса, слышимые лишь их адресатами в радиоэфире.

— Шиповник — Барбарису! — прозвучал густой, грубоватый голос Станислава Весового.

— На связи Шиповник, — отозвался Сергей Плещеев.

— Грибник взял сыроежку и направился в берлогу, — сообщил Весовой.

— Принял. — Плещеев-старший подтвердил прохождение речи. — Жасмин, слышал новости? Встречай грибника с уловом.

— Понял, — послышался не по возрасту мальчишеский голос Бориса Следова. — Жду на опушке.

— Когда грибник пройдет через поляну, маякни, — распорядился Сергей Петрович. — До связи.

— Принял. — Следов едва не дал «петуха», прочистил горло и более твердо завершил: — До связи.

Одним из тех, кто также имел доступ к эфиру, было странное, неопределенного пола существо, притулившееся у стены дома, в котором обитал Сучетоков. Это создание схоронило под своим брезентовым плащом приемник, а под клетчатым платком — наушник, доносивший всю информацию, приходившую по радиоволне, арендованной частным охранным предприятием «Эгида-плюс».

* * *

— Всему надо когда-нибудь учиться, согласен? — продолжал свои наставления Носорог. — Ты вот в школу ходишь, и это, считай, школа. Как нас раньше учили: «В первый раз в первый класс!» В общем, как говорится — не бери в голову. Во-первых, я тебя угощу винцом. Любишь винцо, пробовал уже?

— Да, дома когда-то бывало… — признался Олег.

— Молодец, парень! Мужик все должен отведать. — Носорог вроде бы шептал, но достаточно громко, словно актер на сцене. — А во-вторых, я тебе клеем дам подышать. Эту-то радость ты, лапа, уж всяко отведал?

— Да, мы несколько раз пробовали. — с готовностью вспомнил мальчик. — А потом, когда один пацан передозировался и с крыши с девятого этажа под этим делом прыгнул, мы сразу перестали.

* * *

— Всем кустам! — Следов вышел в эфир. — Вижу грибника, приближается с сыроежкой.

— Шиповник принял, — откликнулся Сергей Плещеев. — Барбарис, подтягивайся к берлоге. Мы подъедем минут через десять со статистами.

— Барбарис принял, — ответил Весовой.

* * *

— Видишь, кроха, в каком доме мне квартиру дали? Читай: прокуратура. Вот так-то! Считай, под охраной государства! — Сучетоков указал мальчику на вывеску возле парадной и погладил его по щеке. — А «Момента» ты не боись! Я же за тобой буду следить. Знаешь, как тренер за спортсменом. Ты у меня всю дорогу будешь под контролем, пока не оклемаешься. Зато знаешь, как начнешь улетать? Да тебе все ребята станут завидовать! Ты уж им лучше не рассказывай — все равно таким чудесам не поверят! А теперь вот что. На тебе сигаретину, закуривай! Стой смирненько и смотри, в какой я парадняк зайду. А как докуришь, заходи и наверх подымайся до последнего этажа. Ну, словом, пока меня не увидишь. А я тебя там буду поджидать.