27 июля в Бад-Гаштейн прибыла австрийская делегация во главе с графом Бломе для переговоров о новом соглашении по урегулированию проблемы герцогств. Густав фон Бломе (1829–1906) родился протестантом в Ганновере, но в 1853 году стал католиком. Как отмечает его биограф, он «опасно недооценивал» Бисмарка174, а Бисмарк, в свою очередь, считал его полным идиотом, ловкачом и шельмой, «пользующимся византийско-иезуитскими методами»175. Бисмарк любил по ночам играть с ним в карты, как потом он объяснял своему секретарю Тидеману, для того, чтобы напугать его жесткой игрой176. Бисмарк писал Морицу фон Бланкенбургу о том, что австрийцы вроде бы склоняются к миру и король, возможно, встретится с кайзером в Зальцбурге: «Пока же я должен заниматься приметыванием и плетением. Мы не должны быть грубыми». Но в письме Эйленбургу Бисмарк выражался более откровенно:

...

К тому времени Бисмарк уже знал, что у него будут деньги на войну, но сделка еще не была доведена до конца. Об этом знали и другие государственные мужи. Роон писал 1 августа Морицу фон Бланкенбургу:

...

Бломе съездил в Вену за инструкциями и вернулся 1 августа с новым предложением, которое фактически внушил ему Бисмарк. Две державы должны поделить герцогства: Пруссия владеет Шлезвигом, Австрия – Гольштейном. Австрийцам не понравилось определение «владычество», и они заменили его на «управление». Лауэнбург предстояло целиком продать Пруссии. Бисмарк согласился, и Бломе уехал в Вену для консультаций. 10 августа Бисмарк написал Эйленбургу, что ему надо подольше проканителить: «Нам необходимо потянуть время, чтобы получить деньги и попридержать Францию… это даст нам возможность спокойно пожить, пока не начнется война…» Бисмарк попросил также Эйленбурга передать Блейхрёдеру: «Если какая-либо часть моих вкладов инвестирована в ценные бумаги, о чем я могу и не знать, то ни в коем случае не следует избавляться от них из-за преждевременных опасений войны»179. Тем временем австрийский дипломат в Берлине разузнал о финансовых операциях, сообщив о них в Вену Менсдорфу:

...

14 августа Бисмарк и Бломе завизировали соглашение, которое было затем официально подписано в Епископском дворце в Зальцбурге181. Несколькими днями раньше Бисмарк со свойственным ему пренебрежением секретностью изложил Эйленбургу суть договоренностей:

...

У Австрии не было иного пути, кроме как договариваться о мире. Политическая ситуация обострилась настолько, что 20 сентября 1865 года Франц Иосиф отменил конституцию, после чего стало особенно трудно находить средства для восполнения бюджетного дефицита в размере 80 миллионов гульденов. Летом и осенью 1865 года австрийские дипломаты в Париже безуспешно пытались уговорить Ротшильдов организовать заем для покрытия дефицита. Ротшильды не проявили желания формировать синдикат, и только после личного вмешательства Наполеона III консорциум из крупных французских банков 27 ноября 1865 года разместил на Парижской бирже заем в размере 90 миллионов гульденов. Он был распродан в один день, поскольку его доходность составляла 9 процентов. На его возмещение потребовалось бы 157 миллионов гульденов. Инвесторы вложили 69, а Австрия получила только 61 с четвертью миллионов гульденов. Банки заработали 28 с половиной миллионов гульденов183. Облигации Австрийской империи с полным правом можно было назвать « sub-prime » – «субстандартными», то есть рискованными.

Средние германские государства следили за развитием событий вокруг Шлезвиг-Гольштейна и с тревогой, и с самодовольством. Летом 1865 года «Будиссинер нахрихтен» предупреждала саксонцев о том, что их могут втянуть в «великую свару»:

...

Газета рекомендовала саксонцам думать прежде всего о себе и держаться подальше от австро-прусского конфликта. Им также следовало бы не проявлять и энтузиазма в отношении создания единого германского национального государства: это лишь превратит средние государства, в том числе и королевства, в провинции германского рейха.

Такого благодушия, конечно же, не могло быть в Шлезвиге. Герцогство перешло в подчинение Пруссии, а это означало, что у него должен быть губернатор, и Бисмарк предложил на этот пост генерала Эдвина фон Мантейфеля. Король объявил назначение Мантейфеля 24 августа 1865 года, решив заодно застарелую проблему. Властный генерал теперь будет пребывать в Киле, а не в приемных короля, и наслаждаться почти вице-королевским статусом. Недоумевал только Штош, писавший другу: «Не понимаю, почему они послали в Шлезвиг Мантейфеля. Он же будет исполнять лишь приказы короля, а не министерства…»185 Бисмарка это мало волновало, поскольку король обыкновенно получал приказы от него. 16 сентября 1865 года король пожаловал Бисмарку титул графа186.

Пока Бисмарк вел переговоры с австрийцами, Мольтке занимался военными преобразованиями с учетом уроков войны с Данией: не все они были утешительными. Пруссаки воевали не столь успешно, как утверждала официальная пропаганда. Датчане очень эффективно использовали траншеи и фортификации, а их концентрированный артиллерийский огонь нанес тяжелый урон войскам Пруссии и Австрии. «Теперь, когда пушка могла отсылать снаряд за семь километров, а пехотинец из винтовки мог поразить человека на расстоянии в тысячу шагов, – отметил Джеффри Вавро, – стало затруднительно в разгар сражения перенаправить полк с центра на фланг противника»187. Мольтке также пришел к выводу о том, что при современной численности армий традиционная наполеоновская доктрина концентрации войск губительна: она создает нечто подобное транспортной пробке. В пятидесятые годы генеральный штаб наладил тесное взаимодействие с железными дорогами, что позволяло в случае войны обеспечить войска надежным транспортом188. Это означало также, что Мольтке мог руководствоваться совершенно иным мобилизационным планом и порядком развертывания войск. Девиз getrennt marschieren, gemeinsam schlagen (идем раздельно, атакуем вместе) ассоциируется с нововведением Мольтке: развертывание войск проводить раздельно, но сражаться объединенными силами. Стали возможны глубокие фланговые охваты противника, благодаря чему, например, и была одержана величайшая победа в 1866 году. Король, разбиравшийся в военных делах, предоставил Мольтке такую же свободу действий, какую он дал и Бисмарку. Примечательно, что величайший дипломат и величайший военный стратег XIX века служили одному и тому же монарху и одному и тому же государству. Интересно и то, что обоих генералов – и Роона, и Мольтке, без которых Бисмарк не смог бы объединить Германию, нельзя назвать типичными пруссаками: корни Мольтке – в Дании, а Роона – в Голландии. Ни тот ни другой не обладали личным богатством и поместьями.