Бисмарк воспользовался неискушенностью Менсдорфа для того, чтобы окончательно завладеть герцогствами. Там все еще находились саксонские и ганноверские войска, посланные Германским союзом воевать с Данией. Бисмарк решил выслать их и потребовал, чтобы они срочно покинули Шлезвиг. Откровенное унижение Германского союза поставило Австрию в трудное положение. Австрийцы добивались усиления союза, а не его ослабления. Бисмарк тем не менее сумел убедить Менсдорфа, и две державы 14 ноября 1864 года выпустили совместную ноту с требованием вывода союзных войск, что и было сделано148. 7 декабря прусские войска, сражавшиеся против Дании, торжественным маршем прошли по Берлину, отметив первый триумф Бисмарка149.

В первые недели 1865 года отношения между Австрией и Пруссией еще больше обострились. Менсдорф попросил Бисмарка разъяснить намерения Пруссии, и в феврале Бисмарк выпустил так называемые «февральские условия»: армия и флот герцогств должны быть интегрированы в вооруженные силы Пруссии; военнослужащим надлежит присягнуть на верность королю Пруссии; Пруссии должны быть предоставлены приморские форты и права на строительство канала между морями; прусские гарнизоны сохраняются; герцогства вступают в Таможенный союз (из него все еще была исключена империя Габсбургов). Австрийцы были возмущены. Император назвал условия «абсолютно неприемлемыми»150.

С февраля и до лета Пруссия и Австрия конфликтовали. Прусский уполномоченный начал трансформировать Шлезвиг в провинцию Пруссии. В ответ австрийцы попросили Баварию предложить в Германском союзе передать Гольштейн герцогу Августенбургскому: инициативу поддержали большинством голосов – девять к шести151. В начале марта 1865 года Блейхрёдер вступил в тайные переговоры с австрийским евреем-банкиром Морицем Риттером фон Гольдшмидтом (1803–1888) на предмет того, чтобы Пруссия «выкупила» Австрию из Шлезвиг-Гольштейна. 8 марта Гольдшмидт написал Блейхрёдеру: «Кругленькая сумма уйдет на то, чтобы преодолеть нежелание совершить столь неблаговидную сделку»152.

Этот период в долгой государственной службе Бисмарка – между провозглашением «февральских условий» и подписанием в августе новой австрийско-прусской конвенции – вызывает у историков больше всего споров. Как объяснить явные «шатания» в его политике: между «системой Шёнбрунна» (солидарное австрийско-прусское господство в Германии) и заявлениями Дизраэли, Бруннову и Фицтуму, повторенными не раз при других обстоятельствах, о том, что Пруссия может благоденствовать только в том случае, если избавится от австрийской гегемонии посредством неизбежной австрийско-прусской войны? Самые известные германские историки не могут прийти к единому мнению по этой проблеме. Для одних «несравненный» гений Бисмарк всегда знал, каким будет его следующий шаг, и его колебания – лишь кажущиеся. Он менял тактику, но не стратегию. Другие историки доказывают, что Бисмарк искренне хотел мира, но мир ускользал из его рук. Международная ситуация благоприятствовала агрессивным действиям против Австрии. Великобритания, которой правили либералы, уже продемонстрировала свое нежелание или неспособность прийти на помощь Дании. Наполеон III ввязался в безумную затею создать империю в Мексике. Царская Россия переживала последствия отмены крепостного права в 1861 году. Вмешательство этих держав в германскую гражданскую войну представлялось маловероятным. И все же Бисмарк, видимо, колебался.

Король начал проявлять недовольство поведением Австрии. 25 апреля он написал Роону о том, что Бисмарк показал ему ноту австрийцев, предлагавших компромисс по Килю, но суть которого сводилась к уменьшению численности прусского гарнизона. «Я не могу позволить себе с этим согласиться, – ворчал Вильгельм. – После каждой уступки Австрии следуют новые неблагодарности и претензии»153. Мантейфеля в то же время встревожила чрезмерная активность министерства Бисмарка. В начале мая он писал королю:

...

Король не прислушался к мнению Мантейфеля и 29 мая 1865 года созвал коронный совет, на котором впервые заявил, что аннексии герцогств «практически единодушно» требует «вся нация»: «Только демократы, не желающие, чтобы Пруссия стала великой державой, выступают против этого»155. После того как монарх провозгласил свою решимость аннексировать герцогства, Бисмарк мог просчитать и свои дальнейшие действия в отношениях с Австрией. Война рано или поздно разгорится, международная ситуация – благоприятная. Тем не менее ему следовало исключить из «февральских условий» два положения, вызывавшие протесты: о присяге и «слиянии» вооруженных сил Пруссии и герцогств156. После совещания Мантейфель, встревоженный тем, что ему пришлось услышать, написал Роону:

...

Видимо, совещание было действительно жарким, если Бисмарк навел страху даже на такого общеизвестного «сорвиголову», как Мантейфель. Но мог ли Бисмарк на самом деле сказать что-нибудь безрассудное? Он модифицировал «февральские условия», сделав их более приемлемыми. Он продумал несколько вариантов действий, но, похоже, так и не приступил к их воплощению.

Бисмарку мешало отсутствие финансирования. Сессия ландтага открылась в январе, но, несмотря на успехи в войне с Данией, смягчившие враждебное отношение либералов к Бисмарку, нижняя палата не уступила его настойчивым требованиям одобрить государственные расходы. 19 июня коронный совет вновь обсудил стратегию выхода из создавшегося тупика. Бисмарк говорил в том числе и о финансах. Вот выдержка из протокола:

...

Теоретически существовало несколько источников финансирования. Правительство, например, могло выпустить государственный заем, не спрашивая разрешения у ландтага. 5 июля 1865 года Бисмарк написал Фрицу Эйленбургу, министру внутренних дел, что король «так же, как и я, убежден в необходимости проведения финансовых операций»: «Он не чувствует себя стесненным конституционными ограничениями. Он сказал мне сегодня, что его больше обязывает ответственность за сохранение монархии, а не за соблюдение конституции»159. В тот же день государственное министерство в официальном бюллетене опубликовало свой бюджет, в котором фигурировала и статья, касающаяся содержания флота, утвержденная королем, а не законодателями – почти в соответствии с традицией самодержавного правления на основе указов160. Таким же способом – то есть декретом короля – можно было бы выпустить и заем, но вряд ли это понравилось бы рынку ценных бумаг. Пришлось бы поднимать процентную ставку, чтобы рынок покупал облигации.