Однако далее кавалерийский бой стал развиваться с переменным успехом, поскольку шведская конница была поддержана своей пехотой: на левом фланге вместе с кавалерией двигались два батальона Вестманландского полка; в центре – по одному батальону Нерке-Вермландского и Эстгетского полков и два батальона Уппландского полка; на правом фланге – по одному батальону Кальмарского и Скараборгского полков и четыре батальона Лейб-гвардии пешего полка[608] (вместе с Лейб-гвардии пешим полком под командованием полковника Карла Магнуса Поссе следовал король Карл и находившиеся при нем лица из числа военного командования и ближайшего окружения). В результате: «… 14 знамен и штандартов от неприятеля наша ковалерия получила и многократно конницу неприятелскую збивала. Но всегда от пехоты неприятелская конница сикурс получала»[609]. Согласно некоторым свидетельствам, там, где шведские кавалерийские части отходили перед противником, шведская пехота открывала по русской кавалерии плотный и эффективный ружейный огонь, наносивший большие потери, что опровергает свидетельства о низком качестве ружейного пороха в войсках шведской армии[610]. Огневая поддержка пехоты позволяла расстроенным в рукопашной «рубке» шведским эскадронам отходить на фланги пехотной линии и перестраиваться, пока новые кавалерийские части вступали вместо них в бой, проходя через промежутки между пехотными батальонами. Русская же пехота не могла оказать другого содействия своей коннице, кроме ведения ружейного и артиллерийского огня из редутов, причем маневры русской кавалерии препятствовали пехоте вести интенсивный и непрерывный огонь по противнику, так как кавалерийские части перекрывали сектор обстрела. Именно в этот момент сказалась грубая оперативная ошибка царя Петра, который нарушил взаимодействие родов войск, пространственно отделив друг от друга пехоту и кавалерию русской армии, да еще и вынудив кавалерию вести бой на ограниченном пространстве в районе расположения полевых укреплений. Как признавал сам царь в официальной версии событий: «… а нам так скоро ис транжамента пехотою своей ковалерии выручить тогда было невозможно»[611].

В ходе продолжавшегося около часа боя русские драгунские полки начали приходить во все большее расстройство. По-видимому, командовавшие ими генералы Меншиков, Ренне и Бауэр также пытались отводить расстроенные кавалерийские части и заменять их свежими, используя в качестве поддержки систему редутов. Однако русской кавалерии, по причине недостаточной выучки, сложно было производить такие маневры организованно и не теряя порядка (поэтому, например, в рядах одного из шведских эскадронов оказались шесть русских драгун, по ошибке вставших во вражеское подразделение). В связи с развитием ситуации, царь, которому, по всей видимости, постоянно доносили о ходе кавалерийского сражения, послал Меншикову приказ отступать со всей подчиненной ему конницей мимо лагеря и занять позицию вблизи возвышенности, примыкающей к его северному фасу: «… дабы конные полки от баталии отвел и стал бы от ретранжемента царского величества к горе»[612].

Однако Меншиков, во-первых, не преминул намекнуть царю на его ошибку, указав, что без поддержки своей пехоты шведская кавалерия была бы разбита. В связи с этим он просил о подкреплении несколькими пехотными полками. Во-вторых, князь обратил внимание Петра на то, что невозможно отступать и выйти из боя, когда оба фронта находятся друг от друга на расстоянии «сорока сажен» (около 85 метров): «Ежели скакать направо кругом, то тем придается дерзости неприятелю, который сейчас же начнет преследовать прямо в тыл («за хребтами») и справиться будет невозможно»[613].

Кавалерийская схватка продолжалась еще около получаса, представляя атаки и контратаки с ожесточенной рубкой на палашах, которую шведы навязывали противнику вместо огневого боя, привычного русским драгунам. Под Меншиковым были убиты две лошади, и ему поступил вторичный приказ царя об отступлении, переданный через генерал-адьютанта. Однако Меншиков опять отказался его исполнить, мотивируя это тем, что после отступления кавалерии шведы смогут овладеть всеми редутами. Такой ответ показывает опасения русского командования, что после разгрома кавалерии и потери редутов царская армия окажется блокированной в своем укрепленном лагере. Тогда царь направил третий приказ об отступлении конницы, на этот раз генералу Бауэру, поскольку Ренне уже был ранен пулей в бок: «Того ради дан указ генералу-порутчику Боуру, дабы оной с ковалериею уступал вправо от нашего ретранжамента, дабы тем время получить к вывождению нашей пехоты из ретранжамента. Однако ж приказано оному крепко того смотреть, чтоб гора у оного во фланке, а не назади была, дабы неприятель не мог нашу ковалерию под гору утеснить»[614].

Генерал Рудольф Бауэр (Родион Боур, Rudolf Felix Bauer (Baur, Bour), немецкий офицер родом из Гольштейна, служил в датской, прусской и шведской армиях, затем перебежал к русским из осажденной Нарвы в сентябре 1700 года и в 1701 году поступил на русскую службу) выполнил полученный приказ и под его командованием русская кавалерия около 4.30–4.40 начала отступление от редутов. В соответствии с приказом царя, требовавшим разделить кавалерию на две группы, если неприятель будет ее преследовать, чтобы отходить в разных направлениях[615], основная часть русской кавалерии двинулась в сторону холма к северу от лагеря царской армии и к оврагу речки Побыванки, а небольшая группа во главе с Меншиковым укрылась в самом лагере.

Вместе с тем, по справедливому мнению П. Кротова[616], для кавалерии быстро войти в лагерь через узкие проходы было невозможно, тем более в условиях преследования со стороны противника, поэтому часть русских кавалерийских полков, вероятно, отступила не внутрь ретраншемента, а вдоль южного фаса русского лагеря под защиту полевых укреплений в районе севернее села Яковцы. В сам ретраншемент вошла только небольшая часть кавалерии, по-видимому, командный состав вместе с сопровождающими его отдельными подразделениями.

В связи с этим также существуют предположения по поводу Белозерского драгунского полка, что он входил в кавалерийскую дивизию генерала Бауэра, и принимал участие в бою в районе редутов, следовательно, там было не 16, а 17 русских кавалерийских полков. Затем Белозерский полк отступил от редутов в район к северу от Яковцов, где с самого начала битвы находились два отдельных эскадрона русской кавалерии – Козловский и Домовый графа Бориса Шереметева. Здесь Белозерский полк был использован для атаки на маленький отряд генерала Шлиппенбаха, производившего разведку к Яковцам в сторону южного фаса русского лагеря.