С точки зрения В. Молтусова, решение царя Петра ввести кавалерию в бой в районе редутов диктовалось тем, что наступление шведов в итоге все-таки оказалось неожиданным для русских, вследствие чего потребовалось время для приведения в боевую готовность войск в укрепленном лагере; как только эти войска были построены в боевой порядок, царь отправил Меншикову приказ постепенно («помалу») вывести кавалерию из боя и отступить под прикрытие артиллерии в русском лагере, причем вся ситуация никак не была предусмотрена планами русского командования, так что решения принимались исходя из развития оперативной обстановки[625]. Отказ царя направить Меншикову подкрепление в виде пехотных частей из укрепленного лагеря объяснялся объективной оценкой царем низких боевых качеств русской кавалерии, зная которые, Петр I строго требовал в своих инструкциях 1708–1712 годов: «Если кавалерия от неприятеля прогнана будет, то надобно, чтобы она уступала к инфантерии, чтобы, там собравшись построиться в ордер де баталии», «…кавалерия при неприятельской атаке обязана каждый раз отступать… для присоединения к пехоте». Кроме того, русское командование было введено в заблуждение отвлекающей атакой волохов со стороны Яковцов и опасалось атаки противника из Яковчанского леса. Вместе с тем приказ коннице отступить к северу от лагеря имел и дополнительную цель – «подвести» преследующую русских шведскую кавалерию под огонь артиллерии, размещенной на лагерном ретраншементе.

Тем не менее, в любом случае, не менее важным обстоятельством, относящимся к действиям русской кавалерии в районе редутов, на которое не обращают внимание российские историографы, является то, что благодаря решениям царя Петра перед шведской армией открывались новые варианты продолжения боевых действий, причем даже с определенной вероятностью успеха.

Приказ царя об отступлении кавалерии от редутов привел к тому, что незначительная часть этих сил во главе с Меншиковым отошла в лагерь русской армии, около трети отступило под защиту укреплений севернее Яковцов, а основная масса русской кавалерии под командованием Бауэра двинулась мимо западного фаса лагеря на север, в направлении холма, отделяющего овраг речки Побыванки от крутого склона, обрывающегося к Ворскле.

Шведская кавалерия начала преследование, которое, по свидетельствам шведских очевидцев, заставило русскую конницу, вначале организованно отступавшую с арьергардными боями, обратиться в бегство. Русская кавалерия, прикрывавшая редуты и по численности почти не уступавшая шведской, теперь была «сбита» с поля боя. По мнению П. Энглунда, шведам представилась возможность разгромить большую часть царской кавалерии и тем самым надежно обеспечить последующий штурм укрепленного лагеря русской армии, но эта возможность оказалась упущена, поскольку преследование остановил приказ фельдмаршала Реншельда[626].

Приказ был отдан кавалерии обоих флангов, но активное преследование вели только правофланговые кавалерийские части под командованием генерала Крейца – семь рейтарских и драгунских полков. На левом фланге семь других кавалерийских полков, которыми командовал генерал Гамильтон, вообще не участвовали в погоне за противником. После отступления русской конницы части этой кавалерийской группы обошли редуты с северо-запада и медленно продвигались к вражескому лагерю через Малобудищенский лес юго-восточнее деревни Малые Будищи, полностью оторвавшись от своей пехоты[627].

С другой стороны, мчавшиеся вслед за противником кавалерийские полки Крейца, никакими устными приказами было не остановить, так как стремительно атакующая большими массами кавалерия становится полностью неуправляемой. Пыль и пороховой дым, топот копыт, крики отдельных людей и конское ржанье, грохот выстрелов и лязг оружия – все это исключает для командиров возможность управлять тысячами кавалеристов, быстро преследующих противника. В связи с этим наиболее достоверными выглядят те свидетельства, что шведские драгуны и рейтары были остановлены вражеским артиллерийским огнем при движении мимо русского укрепленного лагеря. В результате пушечных залпов в шеренгах ближайших к ретраншементу эскадронов падали всадники и лошади, убитые или раненные ядрами и картечью. Соответственно следующие за ними конники, чтобы не споткнулись их лошади, были вынуждены отворачивать влево от возникающих препятствий, наперерез движению более удаленных от лагеря эскадронов, которые, избегая столкновения, в свою очередь также должны были уклоняться к левому флангу. Это вынужденное изменение направления движения шведской кавалерии, по-видимому, сначала приостановило преследование, а затем привело к его окончательному прекращению. Уклоняясь от артиллерийского огня из русского лагеря, преследовавшие противника шведские кавалерийские части стали смещаться к северо-западу и группироваться на восточной опушке Малобудищенского леса в районе села Тахтаулово. Здесь к ним присоединилась и левофланговая кавалерийская группировка генерала Гамильтона.

(По некоторым данным, при выходе в район деревни Малые Будищи эту группировку атаковала иррегулярная казацкая конница гетмана Скоропадского, усиленная отрядом калмыков, что задержало на левом фланге два батальона Вестманландского пехотного полка (швед. Västmanlands Regemente), помешав им соединиться с основными силами пехоты[628]. По-видимому, скорее здесь имела место имитация нападения, чем реальная атака. Согласно утверждениям шведских источников, по пути через Малобудищенский лес солдаты и офицеры Сконского драгунского полка встретили каких-то депутатов от казацких частей гетмана Скоропадского, предложивших шведам, что казаки перейдут на их сторону, но предложение так и осталось без внятного ответа из-за нежелания шведских командиров брать на себя какую-либо ответственность[629].)

Как видно, чтобы в полной мере воспользоваться отступлением русской конницы, шведам требовалось преследовать ее на возможно большее удаление от русского лагеря, на что была способна только их левофланговая кавалерия, которая вместо этого уклонилась к Малобудищенскому лесу при обходе редутов. Вместе с тем в ходе преследования противника эта часть кавалерии могла попасть под удары со стороны еще не задействованной царем кавалерийской группировки, дислоцированной в районе русского лагеря – 13 драгунских полков под командованием генералов Григория Волконского и Александра Волконского, а также иррегулярной конницы из района Осьмачки – Тахтаулово. Кроме того, увлекшись преследованием, половина шведской кавалерии вообще покинула бы поле боя на неопределенное время. Учитывая, что правофланговая кавалерия попала под артиллерийский огонь и была временно дезорганизована, остановка преследования, во-первых, была в целом оправдана обстановкой. Во-вторых, приказы Реншельда вряд ли повлияли в данном случае на развитие оперативной ситуации, поскольку она непосредственно определялась ходом боя, а не управленческими решениями командования. Другое дело, что в дальнейшем фельдмаршал все-таки не позволил шведам воспользоваться тем объективным преимуществом, которое предоставило им отступление большой части русской кавалерии, а именно ее временной небоеготовностью, связанной с необходимостью заново собраться и построиться на новых исходных позициях. По мнению А. Констама, основная масса отступавшей от редутов русской кавалерии бежала через все поле перед лагерем царской армии и даже пересекла овраг речки Побыванки, и только за оврагом русские драгунские части начали постепенно останавливаться, поэтому генерал Бауэр приступил к их сбору и перегруппировке лишь около 5.30 утра[630].