Александр Данилович Меншиков в ходе Северной войны доказал, что многолетнее непрерывное общение с иностранными военными специалистами сделало его достаточно опытным и грамотным военачальником (хотя английский посол Витворт в своем донесении от 17 сентября 1708 года так охарактеризовал его военные способности: «Для военного дела он не обладает ни знанием, ни опытностью, ни способностью научиться чему-нибудь, ни храбростью в деле, что ясно выразилось в недавнем беспорядочном отступлении от Вислы к Днепру, которое мало позволяло рассчитывать на то, чтобы русские стали защищать свою страну так хорошо, как они защищают ее теперь»). Ко времени Полтавской битвы Меншиков успел принять участие в овладении несколькими прибалтийскими крепостями шведов, однако, что гораздо более важно, фактически единолично командовал союзными русско-саксонско-польскими войсками в сражении при Калише.

После отступления русской армии из Гродно и ее сосредоточения в районе Киева царь Петр решил поддержать оставшегося в одиночестве против шведов саксонского курфюрста и польского короля Августа II и отправил в Польшу кавалерийский корпус из 20 тыс. драгун и 20 тыс. иррегулярной конницы казаков и калмыков под общим командованием князя Меншикова[617]. Меншиков соединился с войсками Августа в Люблине, где ими было решено уничтожить обсервационный корпус шведского генерала Арвида Мардефельта (Мардефельдт, Arvid Axel Mardefelt, умер в Литве в мае 1708 года во время похода в Россию), оставленный Карлом XII в районе Познани у города Калиша (Kalitz, польск. Клиш) и насчитывавший около 27 тыс. человек и 10 орудий (3 тыс. солдат и офицеров пехоты и 4 тыс. драгун – в основной части наемники, завербованные из числа военнопленных, а также около 20 тыс. человек союзной шведам польской кавалерии под командованием коронного гетмана Юзефа Потоцкого[618]). В союзном русско-саксонско-польском войске к началу сражения было около 34 тыс. человек и 17 орудий (8,7 тыс. русских драгун, до 6 тыс. иррегулярной конницы донских казаков и 4 тыс. калмыков, 15 тыс. польских и саксонских кавалеристов[619]).

18 октября 1706 года Меншиков и Август атаковали корпус Мардефельта, который занимал укрепленную позицию, прикрываемую рекой Просна и болотами (Мардефельт хотел заблаговременно отступить перед превосходящим противником, но затем остался на позициях, поддавшись уговорам гетмана Потоцкого, уверявшего в желании поляков дать бой русским). Вначале Меншиков вынудил противника покинуть свои укрепления, направив в его тыл иррегулярную конницу. Затем польско-саксонская кавалерия Августа II легко опрокинула союзную шведам польскую и литовскую конницу, которая, потеряв до тысячи человек убитыми и ранеными, частично рассеялась, а частично укрылась в обозе (где саксонцы впоследствии и взяли всех поляков и литовцев в плен). Одновременно русские атаковали основные силы шведов.

Боевое столкновение основных сил противников продолжалось около трех часов. Шведские драгуны выиграли бой с русскими кавалерийскими полками первой линии и начали их преследование, однако оказались отрезаны от своей пехоты частями второй линии и резервами и окружены. Шведская пехота выдерживала атаки русской кавалерии, построившись в каре, пока Меншиков не приказал части драгун спешиться и атаковать врага в пешем строю вместе с конными. В результате около 4 тыс. шведов были убиты, до 2,6 тыс. солдат и офицеров и сам генерал Мардефельт взяты в плен вместе с большинством союзных им поляков, а также захвачено три пушки, причем, собственные потери Меншиков указал как 84 человека убитыми и 324 ранеными[620] (по другим данным[621], в ходе боя погибли около 700 шведских солдат и офицеров, до 1800 человек сдались в плен, а остальные дезертировали и разбежались, однако вскоре все шведские военнопленные были переданы курфюрсту Августу, а тот отпустил их, следуя положениям Альтранштадтского договора). Князь Меншиков лично руководил ходом сражения и получил ранение.

Как видно, было бы неверным априори считать ошибочным мнение такого командира, хорошо зарекомендовавшего себя в области тактики кавалерийских действий, как Меншиков. Однако приказ царя об отступлении конницы, в противовес желанию князя продолжать бой, Е. Тарле объявляет гениальным решением, благодаря которому шведская кавалерия, подвергшаяся в ходе преследования русских сначала огню из редутов, а затем обстрелу из укрепленного лагеря, потеряла свой наступательный порыв, «выдохлась»[622]. Кроме того, проход шведов через редуты якобы поставил их перед необходимостью принять бой со всей русской армией и тем самым обеспечил царю более полную победу.

В действительности, вероятнее, что в результате отступления была деморализована и «выдохлась» не шведская, а та часть русской кавалерии, которая сражалась в районе редутов. Поэтому на завершающем этапе битвы русское командование уже не использовало четыре из десяти кавалерийских полков, активно задействованных в бою на указанном участке (Азовский, Ново-Троицкий, Рязанский и Тверской драгунские полки), передав их под командование генерала Григория Волконского и направив в район расположения конницы гетмана Скоропадского. Причем в официальной русской версии событий специально оговорено, что к гетману Скоропадскому были посланы «… генерал-маеор Волконской с 6 полками драгун, которые все на бою генеральном не были»[623].

Относительно более полной победы, – сам Тарле приводит следующую информацию. Когда на втором этапе боя царь выводил армию из укрепленного лагеря, то он опасался, что шведы, оценив многочисленность русских сил, отступят через Малобудищенский лес: «… и ежели вывесть все полки, то неприятель увидит великое излишество и в бой не вступит, но пойдет на убег»[624]. Поэтому Петр решил оставить значительную часть войска в лагере (11 пехотных батальонов, не считая 2 батальона Каргопольского полка, приданных для обслуживания армейской артиллерии). Соответственно, такой неопределенной ситуации легко можно было избежать уже в самом начале битвы, навязав шведам главный бой в районе редутов и подкрепив кавалерию Меншикова пехотой. В условиях тесного соприкосновения с противником королевская армия уже не смогла бы отступить, и шведам пришлось сражаться с главными силами русской армии в намного более невыгодных условиях – внутри системы вражеских укреплений, чем это произошло при действиях русских войск по планам царя.