— А зачем нужны эти зубчики внизу?

Чарльз, которого занимала розочка, не обратил внимания на нижнюю часть меча, где лезвие, по всей видимости, было отшлифовано. В этом месте Чарльз разглядел четыре металлических зубца с промежутками между ними. Это напоминало длинные старинные ключи для больших старинных дверей. Чарльз задумался над вопросом Кристы, поскольку за всю свою долгую карьеру коллекционера и мечника он ничего подобного не встречал. Криста взяла в руки ножны из красного бархата и прочла то, что было написано на них с одной стороны:

IO SOI CALIBURN FUE FECHA EN EL ERA DE MIL

E QUATROCIENTO

Словно выйдя из транса, Чарльз повернулся, чтобы посмотреть на нее, как будто услышал что-то очень знакомое, но не знал, как к этому отнестись. Подумав несколько мгновений, он сунул руку в задний карман брюк и вынул оттуда бумажник. Покопался в нем в поисках записки, которую дала ему женщина в Сигишоаре, и прочел:

— «Рн. Только эти два меча могут войти в одни ножны».

— Калибурн, — повторила Криста.

Чарльз кивнул.

— Это объясняет буквы «рн» на бумажке. Один из мечей — это Калибурн, а значит, в сгоревшей части записки были названия этих двух мечей. Возможно, полный текст выглядел так: «Х (название) и Калибурн. Только эти два меча войдут в одни ножны».

— И надпись на этих ножнах гласит: «Я Калибурн, и был я сделан в 1400 году».

— Но почему на испанском? Экскалибур из британской легенды и испанская надпись на османском мече? Что за путаница! — вскинул руки Чарльз.

— Экскалибур? — удивилась Криста. — Легендарный меч короля Артура?

— Да. Известно множество его названий, в зависимости от источника. На уэльском он Каледфвич, на бретонском — Каледовулч, на латыни — Калибурнус. В «Парсифале» Кретьена де Труа он называется Эскалибор. И есть еще десятки вариантов. Может быть, султан назвал меч в честь легендарного оружия? Дело в том, что в те времена легенды об Артуре и рыцарях Круглого стола уже были в ходу. Миннезингеры рассказывали эту историю по всей Европе. Не исключено, что до Стамбула она тоже добралась. Предположим, Мурад назвал меч в честь знаменитого рыцарского клинка, но подписывать ножны на испанском языке?

Чарльз снова осмотрел ножны. С одной стороны он обнаружил шесть гербов, которые узнал без труда. У него кружилась голова. В мозгу роились обрывки информации, и он пытался подобрать подходящие и расставить их в логическом порядке. Пришлось присесть на кровать. Криста спросила, хорошо ли он себя чувствует. Чарльз кивнул почти машинально. Затем она поинтересовалась, не хочет ли он выпить воды. Так же машинально он покачал головой. Он сидел на кровати, глядя в пространство перед собой и не говоря ни слова.

— Вы уверены, что с вами все в порядке?

Чарльз ответил утвердительно. Он пытался увидеть взаимосвязь, понять, что означают эти гербы, и осознать, о чем говорит вся эта история с мечом.

Криста спросила, не возражает ли он, если она ненадолго оставит его и закончит одеваться в ванной.

Чарльз не возражал.

Сидя на своем мотоцикле, Беата следовала за автомобилем специального подразделения. Она тоже мчалась на красный свет и выезжала на трамвайные пути, но не могла свернуть на встречную полосу, поскольку опасалась, что Чарльз заметит слежку. Судя по всему, профессора везли обратно в отель, поэтому она направилась в «Босколо» по другому маршруту и прибыла как раз тогда, когда Чарльз выбирался из автомобиля. Поздравив себя с правильным решением, она отчиталась о ситуации Вернеру, который тут же уселся перед компьютером и включил аппаратуру наблюдения.

Яркий сигнал GPS на экране у Вернера показал, что Чарльз вошел в отель и затем полчаса просидел в баре. В какой-то момент Чарльз позвонил по телефону. Разговор длился недолго. Затем Вернер увидел, что Чарльз снова куда-то двинулся, остановившись на несколько минут возле конференц-залов. Публичные туалеты находились именно там, поэтому Вернер предположил, что Чарльз направился туда. Затем профессор стал подниматься по лестнице. Вернер включил передачу звука из апартаментов Чарльза, но тот остановился этажом ниже и вошел в номер Кристы. Вернер разозлился на себя за то, что не установил микрофон и у нее. Он попытался подслушать разговор Чарльза и Кристы через телефон последней, однако интерполовская защита весьма усложняла ему задачу.

Очень резкий сигнал сирены прорвался в колонки Вернера, на экране затеял безумную пляску демон в подгузниках, как будто настал конец света. Вернер совершенно забыл о Чарльзе и нажал клавишу «ВВОД». Заработала камера, установленная на одной из башен маленького итальянского городка, и в кадре появилось старинное здание, средневековый дворец. Вернер отключил сигнализацию и принялся внимательно следить за изображением. На единственный балкон здания, который много лет не видели открытым, вышли два человека. Они принялись крепить что-то на внешней стороне балконной балюстрады. Это был отрез байковой ткани, который они затем спустили вниз, до самой площади. Синее знамя встрепенулось на ветру. Стал виден изображенный на нем щит, на котором были вышиты три ряда коронованных башен, по три в каждом; из-под каждой башни расходились лучи света — красные и желтые пятна на синем фоне.

Вернер поежился. Он переживал исторический момент. Герб извлекли впервые за пятьсот лет. Встреча должна была состояться впервые в истории. И это могло означать только одно: Чарльз завладел знаменитой библией Гутенберга или сделает это очень скоро. В этот момент Вернеру пора было выходить на сцену. Он перестал досадовать на то, что ему не удалось подслушать разговор Чарльза и Кристы, и задумался, не у него ли библия. Он встал, чтобы открыть бутылку шампанского «Круг Кло д’Амбонне», единственного шампанского блан де нуар, входящего в десятку лучших в мире, и съесть гамбургер, который приготовил себе чуть раньше.

Криста, слегка встревоженная состоянием Чарльза, ушла в ванную, оставив дверь приоткрытой. Кто-то постучал в дверь номера. Выглянув из ванной, женщина попросила профессора открыть. Оказалось, что это мальчик-посыльный принес фен. Он стоял на пороге в ожидании чаевых. Чарльз не сразу понял, почему тот не уходит. Он достал из кармана бумажник, но в нем были только крупные купюры, поэтому он двинулся к двери ванной комнаты, чтобы спросить у Кристы, нет ли у нее мелочи. Не удержавшись, он заглянул и увидел спину Кристы в зеркале. Вся она была покрыта шрамами от самой шеи, по крайней мере там, где он мог видеть: примерно до середины спины. Десятки шрамов, глубоких и поверхностных. Стало ясно, что эту женщину когда-то жестоко пытали. Криста повернула голову, Чарльз постучал в дверь и спросил, нет ли у нее мелочи.

Та отозвалась:

— Мой кошелек на прикроватном столике.

Чарльз взял его в руки. Открыв его, он заметил удостоверение сотрудницы Интерпола и узнал хорошо знакомое изображение: земной шар в окружении оливковых веток. Земной шар был пронзен мечом, а ниже были нарисованы весы. Он впервые видел этот логотип, но прекрасно его знал, поскольку вырос с ним рядом. Профессор помнил, что именно он был на северной стене винного погреба его деда, вместе с надписью Panis vitae est: «Хлеб — это жизнь». Стену также украшала зашифрованная часть того самого текста, вторую половину которого он нашел на фотокопии, лежавшей в коричневой папке, содержавшей, по всей вероятности, страницы утерянной библии Гутенберга.