Итак, ко всему прочему добавилась еще история с отцом. Прежде чем выбросить сигару, Чарльз подумал о том, что проблемы растут как снежный ком, который катится вниз по холму и который нельзя остановить; он лишь собирает на себя все больше снега, растет с каждым мгновением и наращивает скорость. Чарльз решил остановить этот снежный ком.

И как раз в тот самый миг, когда он собирался вернуться в отель, телефон его загудел. Звонила государственный секретарь.

— Я нашла возможность временно назначить тебя на незначительную дипломатическую должность, позволяющую иметь дипломатический паспорт и провозить с собой запечатанный багаж. Итак, я сделала тебя атташе по проблемам безопасности в нашем лондонском посольстве.

— В Лондоне?

— К сожалению, лишь там можно было все быстро уладить.

— А как меч попадет в Лондон?

— Ты же знаешь, я — человек эффективный.

Чарльз знал, что если уж железная леди задумала решить какую-то проблему, то ее ничто не остановит.

— Тебе нужно доставить посылку в наше посольство в Праге. Консул Патрик Джонсон будет ждать тебя завтра утром. Он запечатает посылку, и затем ты получишь ее в лондонском посольстве. Необходимые документы будут готовы через сорок восемь часов. Это все, что я могу сделать. Надеюсь, тебе это подходит. Извини. У меня встреча, — произнесла секретарь и повесила трубку.

Вернер всегда стремился иметь кризисное решение на случай, если все пойдет не так, как он со всей скрупулезностью планировал. Он ужасно обрадовался, когда так называемая сиделка старика Бейкера позвонила ему, чтобы сообщить о своем разговоре с Чарльзом. История об операции на сердце сработала отлично. Первым делом Вернер похвалил женщину за то, что она сумела убедить Чарльза не садиться в первый же самолет. Затем он поинтересовался, выяснила ли она, зачем Чарльзу понадобились фотографии, и попросил ее заснять на видео тот самый винный погреб, во всех подробностях, даже самые дальние его углы. И строго предупредил ее, что с головы старика не должен упасть и волос.

Спустя несколько минут после того, как он закрыл телефон, на экране высветилось сообщение поисковой системы. Вернер кликнул на него и тут же перешел на страницу некрологов в «Вашингтон пост». Иствуд действовал молниеносно. Сам по себе трюк был довольно простым: если один из членов Совета хотел созвать внеочередное собрание, среди некрологов появлялось закодированное сообщение.

Опубликованный текст должен был содержать три распознаваемых элемента: число 12, приведенное в самом начале сообщения, сразу же после имени почившего; подпись в виде закодированного имени члена Совета, созывавшего его, при необходимости — с указанием места, где якобы будут проходить похороны; а также одно из двадцати четырех священных слов организации. В тот день сообщение гласило:

Нейсбит Франклин, 83 лет. Пусть 12 ангелов сопровождают его на пути в загробный мир. Любящий супруг Изабеллы, отец четверых детей. В прошлом — работник текстильной промышленности и фермер. Его любимая дочь Озора сообщает, что похороны состоятся завтра, 17 июня, на кладбище «Вудс Семетри», Ист-сайд. Приглашаются все, кто любил и уважал покойного.

Все элементы присутствовали: 12 ангелов, имя Озора (намек на Пиппо де Озора, кондотьера, ратовавшего за создание ордена), и — Вернер невольно восхитился наглостью человека, который, не прибегая к псевдониму, подписался собственным именем: «Вудс Семетри, Ист-сайд».

В тот момент, когда Вернер увидел знамя, спущенное с балкона Дома суконщиков, он позвонил Иствуду и сообщил ему, что утраченная библия Гутенберга окажется у него самое позднее через неделю. Иствуд хотел быть в этом уверен. Вернер клялся всем самым дорогим на свете, что сдержит обещание, и предположил, что Иствуд поступит так же.

Тем не менее Вернер не ожидал, что Совет созовут так быстро, прямо завтра вечером. Он хотел слышать все, что будет там говориться, хотел радоваться тому, как Иствуд навяжет своего фаворита членам Совета и как те одиннадцать подлецов, на которых он так долго гнул спину, в конце концов проголосуют за него. Если собрание состоится завтра в обычный час, в девять часов вечера по тихоокеанскому времени, значит, в Праге будет шесть часов утра. Ждать оставалось полтора дня.

Когда Чарльз вернулся к столику, Криста заметила, что настроение у него улучшилось. Он явно что-то нашел или расшифровал сообщение на ножнах. Как она и ожидала, он сразу же заговорил об этом:

— У вас с собой фотографии, которые вы сделали наверху?

Криста открыла папку с фотографиями и вручила телефон Чарльзу.

Чарльз снова прочел надпись и сказал:

— Испанский текст никак не связан с этим мечом. Я думаю, он указывает на другой меч.

Ошеломленная, Криста уставилась на него, ожидая продолжения:

— Если я правильно помню, текст вроде этого написан на другом мече, который я видел в музее в Бургосе. Слова IO SOI TISONA FUE FECHA EN LA ERA DE MILE QUARENTAнаписаны прямо на стали посреди клинка. Эти слова означают: «Я — Тизона. Я был сделан в 1040 году». Поскольку тот меч вряд ли когда-либо исчезал из музея в Бургосе, это значит, что есть еще одна вариация на ту же тему. Факт остается фактом: ни один серьезный историк никогда не стал бы утверждать, что бургосский клинок действительно принадлежал Эль Сиду.

— Эль Сиду?

— Да. Дону Родриго де Вивару, знаменитому дворянину времен испанской Реконкисты, то есть той эпохи, когда христиане отвоевывали Иберийский полуостров у мавров. Наварра, Кастилия и Леон, Португалия и Астурия — все они были полем боя в ходе семисотлетних попыток церкви изгнать арабов из Европы. Сид — легендарная личность, которого испанцы сделали национальным героем, героем христианского мира. Его несколько раз собирались канонизировать, особенно после того, как вскрыли его могилу и из нее повеяло ароматом святости, похожим на необыкновенный цветочный аромат. В связи с этим Филипп Второй попросил папу римского причислить Сида к лику святых.

Чарльз по своему обыкновению начал отклоняться от темы. В результате Криста вздохнула свободнее. Ей не нравился другой, хмурый Чарльз, задумчивый и печальный.

— И его канонизировали?

— Нет, но не помню почему. В этом случае папа совершил бы ужасную ошибку, потому что Сид, псевдоним которого происходит от арабского слова sayyid, что означает «повелитель» или «хозяин», убил столько же христиан, сколько и мусульман. Он был наемником, это правда, поэтому работал на того, кто платил больше, иногда — на испанцев, иногда — на мавров. В довершение всего он был ужасным гордецом. А перед смертью он самолично завоевал Валенсию.

— А это не тот парень из фильма Чарлтона Хестона, чье тело привязали к седлу, и арабы разбегались от него, думая, что он жив?

— Да, — рассмеялся Чарльз. — Это он. А коня его звали Babieca, что означает «наркотик». У этого Сида было два меча, один из них звался Тисона или Тизона, а второй — Ла Колада.