в самом городе. Чуть ли не половина города была у него клиентами, а остальные чувствовали над собой его силу. Пожелает он дать пастбище на своих лугах – будет где пасти скот; даст для запашки свою землю – можно работать крестьянину; а без его благоволения многим придется остаться без заработка.

Ланувий, куда ехал Милон, был старинный римский муниципий в Лациуме, в 18 милях от Рима. Муниципиями назывался особый разряд италийских городов, которые пользовались своими законами, управлялись своими выборными и несли известные обязанности по отношению к Риму. Одни из этих городов имели полные права римского гражданства, другие – с разными ограничениями, напр. без права подачи голоса в римском народном собрании. Гражданами этих городов было исконное местное население, в противоположность колониям, которые составлялись из присланных в данную местность римских граждан.

Милон время от времени обращался к ехавшему подле кареты всаднику с вопросами о различных делах, которые ожидают его в Ланувии: то о судебных делах, которые ему как диктатору предстояло там разбирать, то о приведении в порядок архива, в котором хранились списки местных граждан, то о ремонте общественных зданий и взыскании недоимок.

Собеседник, только недавно прибывший в Рим из Ланувия, почтительно и обстоятельно докладывал обо всем этом. Это был вольноотпущенник, тонко изучивший, что требовалось его бывшему господину, и умевший вовремя услужить ему.

Римская дорожная повозка

Устройство римских муниципиев в общем являлось копией с устройства Рима. Тут были и сенат, члены которого обыкновенно назывались декурионами, и народное собрание, и магистратура, т. е. ряд высших чиновников. Во главе одних из городов, подобно римским консулам, стояли «два мужа», duoviri, к которым присоединялись эдилы и квесторы; в других во главе стояла коллегия «четырех мужей», quattuorviri; в третьих, как это было и в Ланувии, во главе стоял диктатор. При всех этих различиях в названии сущность управления оставалась везде та же самая. Милон, избранный на должность диктатора еще в июльские календы (1 июля) прошлого года, по обычаю вступил в исполнение своих обязанностей с января. Но, и вступив в должность, он большую часть времени проводил в Риме, оставляя исполнять за себя дела в Ланувии специально назначенного заместителя, так называемого префекта, одного из декурионов (местных муниципальных сенаторов). Милон принимал на себя должность диктатора только как известную честь; для горожан же важно было иметь в Риме заступником влиятельного человека. Известно, напр., как много потом хлопотал Цицерон за свой родной муниципий Арпин.

2

По тесным улицам Ланувия стояло оживление, когда Милон въехал в город со всей своей свитой. Теснота улиц и наплыв народа сейчас же сказались тут: пришлось оставить громоздкие экипажи и пересесть в поджидавшие у ворот носилки, высланные предусмотрительным управляющим для встречи господина с госпожой. Большинство свиты отправилось по более малолюдным улицам. Вскоре к носилкам присоединились некоторые из клиентов, проходившие в это время по дороге. Но, хотя они и расталкивали усердно встречных, носилки подвигались медленно среди множества всякого рода людей. Все почти население сосредоточилось на улице. Редко встречается тут человек, одетый в тогу – костюм римского гражданина; даже и граждане здесь предпочитают одеваться попроще, в более дешевую одежду. Около лавочек, которые попадаются на каждом шагу, особенно толпится народ. Вот лавочка сапожника. Это открытое помещение, наружная сторона которого заставлена прилавком. На нем красуется всевозможный товар; им наполнен и огромный шкап в глубине. Сам содержатель, пожилой человек, расхваливает свой товар нескольким посетительницам, которые сидят перед прилавком. Один из приказчиков примеривает им обувь, а другой зазывает посетителей. Вот мясная лавка, а вот продавец горячих напитков. В сосуде на ножках кипятится какая-то жидкость, которую он черпает для своих покупателей маленьким ведерцем. Со всех сторон несется громкий говор; тут и спорят, и бранятся. А то вдруг кто-нибудь затянет удалую песенку.

Дорога идет мимо форума. В глубине виднеются храмы богов, многочисленностью которых славился Ланувий. Перед храмом Геркулеса на алтаре совершается жертвоприношение. Множество всевозможных яств на особых блюдах возложено на алтарь. Жрецы с венками из листьев тополя на головах заняты священнодействием; хор поет песнопение о чудесных подвигах Геркулеса, и далеко слышатся слова молитвы: «Радуйся, порождение Юпитера, красующийся в сонме богов, приди благодатной стопой к нам и к твоим жертвам!» Под портиками, которые тянутся по сторонам, прохаживается праздный люд. В одной стороне столпилась кучка народу и идет оживленный разговор о событиях последнего времени – о восстании против Рима италийских союзников. Один из собеседников, пожилой уроженец Апулии, с жаром рассказывает о притеснениях, которым подвергаются его соотечественники от римской знати: «Несколько лет тому назад один молодой человек, даже не занимавший в тот год никакой из высших должностей, проезжал через нашу сторону, возвращаясь из Азии. Его несли в носилках. А тут повстречался с ним один пастушок, плебей из Венусии, да в шутку, не зная, кого это несли, и спросил: уж не покойника ли они несут? Тот, едва услышал это, велел остановить носилки и ремнями, на которых они были привязаны, велел стегать его, пока он не испустил дух».

Многие из собеседников явно сочувствовали восставшим, хотя, может быть, и далеки были от мысли самим поднимать оружие против Рима. Один купец из Кампании рассказал тут еще случай, бывший в его стороне: «Как-то к нам в Теан Сидицинский приехал консул. Супруга его сказала, что хочет мыться в мужских банях. Тогда нашему квестору Марку Марию и дано было распоряжение удалить из бань всех, кто там мылся. После она говорит мужу, что бани были приготовлены ей недостаточно быстро и были не очень чисты. И вот на форуме водрузили столб и привели к нему нашего квестора Марка Мария, человека знатнейшего во всем государстве, скинули одежды и били прутьями. И подобные вещи были не только у нас, но и в других городах».

Еще кто-то рассказал, как в одном из италийских городов римский магистрат под предлогом устройства колонии стал раздавать землю каким-то актерам, прогоняя с нее местных жителей. «А все почему это происходит? Потому, что мы не граждане, а только союзники. Попробуй кто-нибудь обидеть гражданина, он найдет себе управу в Риме. А с нами как хотят, так и поступают. Во время последних войн сколько было случаев, что воинов-союзников почти без суда, по приговору только военного совета казнили по одному подозрению, а римские граждане остались целы, потому что у них есть право обращаться в таком случае к суду народа! А между тем с нас требуют солдат в войска, и мы