— Хорошо, теперь под протокол Вы расскажете все это моим товарищам, — сказал Кудрин и усталой походкой вышел из кабинета.

В Москву они добрались к часу ночи, и водитель сначала отвез домой Васильева, затем Вольского, только потом подрулил к дому Евгения Сергеевича.

Утром Кудрин после оперативного совещания доложил полковнику о произошедших событиях вчера вечером в селе Корнеево.

— Неожиданная развязка, — задумчиво произнес Кочетков, — кто-то побывал на кладбище раньше…

— У Обидайло вчера был нервный срыв от увиденного пустого ящика, по сути, он несколько десятилетий мечтал о своем золоте и вот — полный пшик, — проговорил Кудрин.

— А Михеев в это время был уже в больнице, — сказал полковник, — да и не знал он точного места, где Обидайло зарыл в 1941 году ящик, так как он помнил лишь то, что они поставили его у входа в церковь, а потом выстрел — и все.

— Что-то здесь не так, крути не крути, а об этом ящике знали лишь два человека, причем только один — точное место его укрытия, — проговорил Евгений Сергеевич.

— Вот что, Женя, давай еще раз переговори с Михеевым, может какая мысль и придет в голову, — задумчиво произнес Кочетков.

Кудрин пришел к себе в кабинет с грустным настроением, он подошел к окну и увидел капли дождя на мокром стекле, которые постепенно собирались в целый ручеек. И дождливая погода, и неудача в поиске золотых слитков, создавали невеселое настроение, и подкрадывалось чувство наворачивающегося пессимизма. Он поежился, уселся в кресло и посмотрел на рамку с фотографией, которая стояла у него на столе — они, обнявшись с женой, стояли на пляже в Одессе.

Ему сразу как то стало тепло, и вспомнилась жаркая Одесса, где они с женой в августе отдыхали в пансионате. Тогда сразу по приезду они окунулись в атмосферу героев одесских анекдотов; они гуляли по Дерибасовской, по Ришильевской, торговались на Привозе, катались на одесском трамвае, заходили в дворики старой Одессы. Одним словом наслаждались пляжем и необычно смешным одесским юмором. Ему вспомнилось объявление на пляже: «Уважаемые граждане отдыхающие! Помните, не все то, что плавает в море — наши трудящиеся». Или, когда они с женой были на Привозе, то увидели, что в мясной павильон вошла толстая женщина, груженная сумками и, остановилась у прилавка со свиной головой. Несколько минут она пристально смотрела на нее и громко произнесла: — О, забыла мужу купить сигареты!

Кудрин улыбался и вспоминал с удовольствием свой отдых на море, от этого становилось теплее и уже не казалось все таким мрачным. Но действительность берет свое и мысли опять закрутились вокруг ящика с пропавшими золотыми слитками.

— Ну не могли же они просто так исчезнуть, — мыслил он, — значит, их раньше кто-то взял. Но кто? Михеев в больнице лежит раненный, если только инопланетяне за слитками пожаловали.

Евгений Сергеевич отогнал нереальные мысли и уставился в потолок. Он увидел паутину, тянувшуюся с потолка к окну и маленького паучка.

— Вот чертенок, плетет себе паутину и ждет, когда какая-нибудь букашка не попадет в нее, — подумал он, — а я кого жду, даже версий никаких; надо ехать к Михееву в больницу, хотя особого смысла в этом нет.

С этими мыслями он позвонил Вольскому и пригласил его зайти в свой кабинет

— Ну что ты думаешь, Рома про все это? — спросил он у своего сотрудника, когда тот переступил порог кабинета.

— Да что-то не складывается у меня, — ответил тот, присаживаясь на стул.

— Давай сначала, — сказал Евгений Сергеевич, — о ящике знали исключительно два человека, причем только Обидайло знал точное место его захоронения. Михеев этого знать не мог, так как лейтенант выстрелил в него тогда, когда ящик еще лежал перед входом в церковь.

— А может Забелин, которому Обидайло поведал в бане о золотых слитках за день до этого, опустошил ящик? — неуверенно проговорил Вольский.

— Да нет, Мирон хитрый лис, — сказал Евгений Сергеевич, — он ведь Забелину про слитки сказал, а о том месте, где ящик зарыл — ни слова.

— Задачка получается не слабая, со всеми неизвестными, — тихим голосом сказал Роман.

— Ладно, поехали к Михееву в больницу, может быть еще, что-то проясним, — громко проговорил Кудрин.

Через полчаса дежурная «Волга» быстро их катила в первую городскую больницу. Они зашли к руководству, представились и попросили разрешения зайти в палату к Михееву. Врачи дали белые халаты каждому и через несколько минут они вошли к раненому.

Михеев настороженно посмотрел на пришедших, а Кудрин, поздоровавшись с ним, уселся на табуретку, стоящую у окна. На рядом стоящей другой табуретке кучкой лежали какие-то вещи, а сверху — синяя байковая рубашка.

— Это стиранные мои вещи, — сказал Михеев, — положите их на другую кровать и присаживайтесь.

Кудрин сам взял эти вещи и, положив их на стоявшую рядом пустую койку, обратил внимание на квадратные пуговицы синего цвета на рубашке. Положив другие вещи на соседнюю койку, он взял рубашку в руки и увидел, что на манжете правого рукава такая пуговица отсутствовала.

У него на мгновение дух перехватил, но мозг работал четко и поборов минутную растерянность он достал из кармана пиджака пуговицу, найденную вчера у могилы и приложил ее к манжете рукава рубашки.

— Вот оно как! — громко произнес он, показывая пуговицу, — она именно от этой рубашки и была потеряна у церковной могилы.

Михеев не стушевался, а только горько улыбнулся и с тревогой посмотрел на Кудрина.

— Ну что, Павел Петрович, рассказывайте все как на духу, — тихо сказал он.

— Да я бы все равно рассказал, — проговорил Михеев, — не нужно мне было это золото. Я только хотел как можно больнее отомстить Мирону Обидайло за то, что он сделал со мной.

Представляю его перекошенную рожу, когда он увидел пустой ящик, а тут еще Вы нагрянули…

— Теперь все по порядку, — продолжал он говорить, — я Вам на первой нашей встрече не все сказал. Когда в бане Мирон разговаривал с тем плечистым мужиком, он сказал, что послезавтра они должны съездить в одно село, а какое — не сказал, но я ведь знаю, о каком селе он говорил. Там, продолжал Мирон, у церкви стоят две могилы и в одной из них под мраморной плитой он в начале войны спрятал ящик с золотыми слитками. Но сдвинуть эту плиту он одной рукой не сможет, поэтому они поедут вместе, а за это Мирон обещал ему отдать третью часть спрятанных слитков.

— А когда в гостинице «Националь» Мирон узнал меня, я понял, что надо действовать и быстрее, — продолжал свой рассказ Михеев, — выйдя из гостиницы, я поехал на работу, где стоял мой «Москвич», взял там фонарик и небольшой железный ломик, после чего поехал в сторону села Корнеево. Когда приехал туда, время было уже позднее и у церкви никого не было. Я достал из багажника фонарь, ломик и старый рюкзак, который собирался выбросить и направился к могилам. С большим трудом я отодвинул мраморную плиту и увидел ржавый железный ящик, лежащий в ямке под плитой. Пришлось долго повозиться с защелками, которые тоже заржавели и не хотели открываться, но я все-таки справился и открыл ящик.