комода и, сгибаясь от тяжести, понесла к лестнице. Там у нее возникла дикая мысль просто спустить их по ступеням. Она не представляла, как еще доставить их на первый этаж. Хотелось плакать.

В этот момент внизу у подножия лестницы появился Оддин. Он лениво взглянул наверх и увидел покрасневшую от усилий Элейн. Сперва удивленно подняв брови, он резво взлетел на второй этаж. Мажордом испуганно замотал головой, но Оддин, не обращая внимания на протесты, отобрал у Элейн часы.

– Где ж вы набрали таких хилых лакеев? – ухмыльнувшись, спросил он.

– Я… не стоит, господин… это… – лепетал Робо.

Элейн же просто объяснила, что требовалось. Наконец все было готово: часы оказались в комнате с фонтаном, на мозаичном столике между клеткой с соловьем и мраморной скульптурой, изображавшей Луну и Солнце. Оставалось меньше десяти минут.

Когда Робо ушел, Элейн и Оддин остались одни.

– Зачем вам это? Что вы задумали?

Элейн вздохнула. Это было крайне неподходящее время для объяснений.

– Сюрприз, – отозвалась она. – Ступайте. Здесь никого не должно быть. А мне нужно найти хозяина.

Но Оддин не уходил.

– У вас на уме что-то опасное? – спросил он с явным беспокойством.

Досадливо вздохнув, Элейн стала приближаться к нему, одним лишь уверенным наступлением подталкивая к выходу во внутренний двор.

– Я понимаю, вы волнуетесь за брата, – с легким раздражением начала она, – но…

Правда, что «но», придумать не успела, так как Оддин отчетливо хмыкнул:

– Вы часы-то эти поднять не смогли! Я не за Ковина переживаю, а за вас.

– А это уж и вовсе ни к чему, – проворчала Элейн, оказываясь наконец вместе с Оддином снаружи, во внутреннем дворике.

Он не позволял ей пройти, стоя на пути, поэтому пришлось добавить:

– Оставьте меня, а то мама опять заругает.

– Вы смешная, – без улыбки отозвался Оддин, – запомню это для церемонии прощания. «Элейн всегда отличалась остроумием. Такой она и останется в нашей памяти», – продекламировал он текст будущей траурной речи.

Она занервничала: времени оставалось совсем мало.

– Оддин! – Она, возможно, впервые открыто посмотрела ему в глаза.

И уж точно впервые назвала по имени. Это подействовало: он удивленно распрямился, его густые пшеничные брови изумленно поднялись.

– Дай мне завершить задуманное, – прошептала она яростно и рванула было вперед, но Оддин аккуратно подхватил ее под локоть, вынуждая остановиться.

– Обещай, что сегодня никто не умрет, – многозначительно произнес он.

Элейн пронзила его суровым взглядом, но, увидев искреннее беспокойство в голубых глазах, чуть смягчилась и ответила:

– Исполнять такие обещания не в моих силах. Но, если тебе от этого легче, ни в чьей смерти я не заинтересована.

Он кивнул и отпустил.

Ковин находился в большом зале, стоял подле трона короля, вещая что-то с выражением глубочайшего почтения. Элейн решительно прошла вперед, встав в центре зала, рядом с танцующими парами, и стала пристально смотреть на Ковина. Он заметил это довольно быстро. Его губы еще завершали фразу, а взгляд уже сменился с доброжелательного на убийственный.

Элейн вздрогнула и сделала пару шагов назад. Затем начала будто бы суетливо озираться. Снова посмотрела на Ковина. Он поклонился королю и двинулся в ее сторону. Испытав внутреннее удовлетворение, Элейн поспешила к выходу. Оглянувшись, убедилась, что Ковин неторопливо, но уверенно следовал за ней. Она дрожала от напряжения и страха, руки едва слушались, когда открывала дверь. Но Элейн старалась не суетиться: было важно одновременно оставаться в поле зрения Торэма, чтобы он следовал за ней, но не давать возможности поймать себя, пока они не доберутся до комнаты с фонтаном.

Она вышла во внутренний двор, пересекла его до середины, и вдруг ее схватили за руку. Это был Робо. Элейн напряженно сжалась. Обернувшись, она увидела, что Ковин вышел на улицу и теперь искал ее взглядом.

– Где, в бездну, ты ходишь? – процедил Робо, держа Элейн, а затем добавил еще крепкое словцо, чтобы охарактеризовать поведение «Ленни».

Она попыталась высвободиться, но мажордом держал крепко.

Ковин заметил их и теперь приближался, его взгляд горел звериным огнем.

– Там просят вина, – выдохнула Элейн, кивнув куда-то в сторону.

Робо попался на уловку и отпустил.

– Прочь с дороги, – услышала она голос Ковина в паре шагов от себя.

Дверь, ведущая в комнату с фонтаном, была совсем рядом, когда он все же нагнал ее и, больно ухватив за локоть, вынудил остановиться.

– Объяснись, дрянь, – прошипел он.

– Войдем в дом, чтобы гости не видели, – прошептала в ответ Элейн.

Пару мгновений он прожигал ее взглядом, затем втянул внутрь.

Они будто бы оказались в сказочном саду в окружении необычных растений: листья одних напоминали огромные зеленые лапы, других – длинные тараканьи усы. Все утопало в зелени. Комнату наполняли сладкие ароматы экзотических цветов и пение птиц. Пространство заливал свет множества свечей.

Ковин так грубо впихнул Элейн внутрь, что она упала на пол. Пока он приближался, она отползала, оказываясь все ближе к бархатному занавесу. Из-за него слышались голоса гостей, музыка и звон бокалов, но звуки были приглушены.

Элейн уткнулась спиной в кушетку и вползла на нее. В этот момент Ковин наконец настиг ее, уперся коленом в мягкое сиденье и сомкнул длинные пальцы на тонкой шее. Это было точно, как она себе представляла: больные, те, что не распрямлялись, больно впились костяшками в горло, а здоровые оказались такими сильными, что почти сразу лишили Элейн возможности дышать.

– У тебя пять секунд, чтобы рассказать мне все.

Она хотела ответить, но не могла. Вцепившись в пальцы Ковина, она пыталась освободиться. Он – не из-за ее усилий, а по собственному желанию – перестал сжимать горло так сильно, и Элейн сумела ответить:

– Я расскажу.

– И не пытайся лгать мне, – пригрозил он, убирая руку, но явно готовый закончить начатое в любой момент.

– Я хотела посмотреть на короля, – начала она.

Сильный удар по щеке заставил покачнуться, и только вцепившийся в ее ливрею Ковин не позволил упасть. Элейн схватилась за щеку, слезы брызнули из глаз.

– Не смей, – прошипел он.

– Я действительно хотела попасть на бал, чтобы увидеть короля.

Она вздрогнула и попыталась защититься, когда Ковин снова замахнулся. Но он замер. На его губах появилась усмешка.

– Ты действительно думаешь, что это все, на что я способен? – уточнил он, подняв брови, а затем прорычал: – Я знаю около трех десятков способов заставить тебя говорить правду. Некоторые из них опробовал на себе.

Он резко поднял перед ней руку, сжатую в кулак, затем медленно распрямил три пальца – большой, указательный и средний.

– Знаешь, почему я не могу распрямить их? – Он перевел взгляд на скрюченные безымянный и мизинец.

Элейн испуганно покачала головой. Ее